За каждым выстрелом «какой-то сволочи» — века молчания.
…Мыс Кумарин, отбывает закат,
масса красивостей — пальмы
и тодди —
в кубке, отделанном под агат.
Тонкая штопка на бязевом дхоти.
Черные пятки — в твердый песок,
жилы на икрах сухих обозначив,
пьет, проливая пальмовый сок.
Я поднимаю глаза —
он плачет.
Дышит, пульсирует впалый
висок.
«Смотрит на Азию
Белый Глаз!
Небо чужое сглазило Азию,
черная матерь
с каждой оказией
беды свои досылает
до нас.
Азия — схема, стереотип:
голода схима,
холера, тиф.
Неразрешимый живот аллегорий,
прошлое в каждой строке —
редиф.
Смотрит на нас
Белый Глаз
кровью прожилок —
границами каст,
неприкасаемая свобода,
сгорбясь, уходит
в дебри фраз…»
Крашены солнцем заката двери
грустной гробницы,
лица,
слова
громадной далью валит на берег
неприкасаемая синева.
II
В азиях я говорил с тобой,
Глаз Голубой:
в европах встречаются с Карим
и с Черным Глазом —
они меня на площадях искали,
в глуши библиотек,
они мне щедро подвиги сулили
во имя Азии,
страницами мне в душу
боли лили
и в мысли влазили
Конфуций
и ацтек.
Не лучше ли,
отринув имена,
уйти в орнамент
безначальных знаков?
Пить сладкое,
не обижая дна,
любить шенгель,
не предавая маков?
Наитием воспринимая мир,
цвета вещей не утруждая смыслом,
из чистых звуков
сотворив кумир,
смеяться — песнями
и плакать — свистом?
Но хлыст и выстрел
отвечали — нет!
Звук обнажает скрытые смятенья:
и боль и злоба —
каждое явленье
имело
цвет.
Не разобраться в них —
цвета кишели!
Грудь открывая,
обнажая шею,
иди, пока не поздно,
к простоте.
Увериться в неясной правоте
тех, кто не хочет
ни отмщенья
и ни сочувствия к своей судьбе.
Вступаешь в свет,
становишься мишенью
и — поразительно
легко тебе.
Из тьмы огней
Глядит прищурясь мрак,
отсвечивая оптикой прицела.
И свет воспринимается,
как целое.
Делимое наотмашь —
ты и враг.
III
Есть они, Чаттерджи,
в каждой стране,
в каждой волости —
сволочи.
Их не узнать по разрезу глаз,
по оттенку кожи:
может сиять, как якутский
алмаз,
быть на уголь похожим,
плешью блистать в ползала,
прямить и курчавить волос.
Все равно —
сволочь.
Узнать их не просто:
их цвет отличительный —
серость.
Она растворяется в черном,
как в белом и в желтом,
возносится серость бронзой,
блистает золотом,
в темных углах души
собирается серость, как сырость.
Белый стреляет в черного?
Серый стреляет.
Черный стреляет в белого?
Серый стреляет.
Серый взгляд
проникает в сердце,
пронзительный, волчий.
Узнаю вас по взгляду,
серая раса —
сволочи.
Понимаю, пока
в этом самом цветном столетье
невозможны без вас
