Шесть минаретов, как шесть ракет,
венчают купол Сулеймании
[17],
в цветную тень
на ковровый паркет
арабские гласные заманили.
Вливает сквозь уши в душу спокойствие
пение благочестивых словес.
Здесь не обидят, входи, человек,
не плюнут в душу, не глянут косо.
Все — твое,
ну, а сам ты — чей?
Перед чаем и после чая
приходи, дорогой, в мечеть
помолиться и помолчать.
Отрешись от мирских забот.
Если нет у тебя сапог,
приходи, дорогой, босиком,
все равно разуваться придется.
Все мы босы, родной, перед богом,
и слепой и зрячий равны —
ведь никто не увидел бога;
неглухой и глухой равны —
ведь никто не услышал бога.
Здесь любой тебе брат и друг,
здесь красавец равен убогому,
может, бог колченог и безрук,
может, женщина он, ей-богу.
И пророков, и неразумных
мы, художники, не рисуем —
пусть не знает верблюд, что рогат,
пусть не знает бык, что горбат…
