за ее родных мы стали такими. Но я никогда не винила мать. Мама то, что не дает мне утонуть.
Она единственный светлый человек на моем пути, и я никогда не хотела ее исцелить, потому что
всегда знала, что она сильная и не нуждается в помощи. – Была в магазине?
- Что?
- Ты была в магазине, выходила из дома.
- Да, - киваю и облокачиваюсь локтями о стол, - хотела к-купить ч-чай.
Чертов чай. Всего лишь магазин, всего лишь в нескольких сотнях метров от дома! И я
вернулась с твердым намерением захлебнуться на дне старой ванны. Мама понимающе и
серьезно кивает, как только она умеет, а я прохожусь пальцами по волосам. Они еще не до конца
высохли. Мокрыми полосами спадают на плечи, а за ними тянутся тонкие струйки.
- Мы же договорились, что ты будешь меня предупреждать, помнишь, Дел?
- М-мам, ты и т-так все знаешь.
- А если бы не знала?
- Ты в-в-всегда…, - как же трудно, я едва шепчу, - все з-знаешь.
Договариваю и неуклюже покачиваю головой. Язык взывает от неприятной боли, и,
зажмурившись, стискиваю пальцы и нервно топаю по покрытию ногами. Едва слышно. Но мне
надоело бороться. Моя последняя попытка отдохнуть от мира под водой закончилась плохо. Я
отключилась, а пришла в себя уже в больнице с багажом физических проблем, о которых обычно
не думают, когда пытаются покончить с собой. Никто ведь не надеется, что он выживет. Верно?
Хотя я толком и не планировала умирать. Хотела сбежать, да. Но я никак не ожидала, что едва не
переступлю черту. Да еще и вернусь искалеченной.
Доктора сказали, что я повредила какой-то канал в каком-то отделе мозга. Они очень много
тогда говорили, но я не могла слушать, потому что больница – не лучшее место для человека, который впитывает в себя боль и чувства окружающих. Поэтому столкнуться с последствиями
мне пришлось уже дома, когда я не смогла нормально позвать маму. Когда я прощалась с отцом –
он работает на судне – а голос осип, и вместо нормальных звуков, я хрипела, как старая
пластинка.
- Сегодня было столько клиентов, - пропевает мама, поправляя густые волосы, - ты и
представить себе не можешь. Я еле успевала! Хорошо, что Айрис согласилась помочь.
Я киваю. После того, как мой голос превратился в скрежет, я стала меньше говорить, но
больше жестикулировать, округлять глаза, щурить глаза, и все в этом духе. Общение на уровне
инстинктов и интуиции. Вряд ли меня кто-то поймет кроме мамы.
