С.: Так глубокий сон ближе всего к адвайте?
К.: Глубокий-глубокий сон. Глубокий сон — это всё ещё осознавание. Глубокий-глубокий сон просто означает То, что является глубоким сном. То, что является пробуждением, и то, что сейчас бодрствует. Можно продолжать. Не то чтобы глубокий-глубокий сон был Тем, что ты есть. Ты здесь и сейчас являешься Тем, что ты есть. Но в глубоком-глубоком сне можно говорить, что нет никого жалующегося. Поэтому твоё Знание есть и в присутствии и в отсутствие этого жалующегося, что неизбежно. Этого невозможно избежать. Всегда есть что-то ложное. А если что-то не является ложным, ты называешь это единостью. Но даже это ложно. Что есть тот, кто не является ложным. Поэтому для меня всё ложно. Ложно, ложно, ложно. Это песня ложности.
С.: Это слишком намного выше моего разумения. Поэтому я хочу спросить кое-что другое. Рамеш говорит: «ты — эго». Я борюсь с этим. Я чувствую, что эго полностью другое. Если у тебя есть чувство делателя, то это эго, если нет, то ты — не эго. Но Рамеш всегда говорит: «Ты — эго. Ты умрёшь как эго». Эта идея — нечто такое, что я не способен принять. Не можете ли вы просветить меня по этому вопросу?
К.: Этим подразумевается, что ты — То, что есть эго, но То, что есть эго, не имеет эго.
С.: Я вас не понял.
К.: Да, если бы ты меня понял, то больше не было бы никакого эго. Так эго борется за свою шизофреническую идею «я». Есть эго, у которого есть эго. А это означает двойственность. «Я», у которого есть «я». Имеется «я-я». И тогда то, на что указывает Рамеш: Ты — То, что есть эго. И эго пришло и уйдёт как То, что ты называешь эго. Но эго не знает никакого эго. Только в обладании есть два эго. И тогда одно эго хочет избавиться от другого эго.
С.: Я не могу понять, ведь есть не два эго.
К.: Но нужны два эго, чтобы знать эго.
С.: Кое-что, что я не могу взять в толк. Это Я и эго? Если я чувствую, что не являюсь делателем, и делатель кто-то другой, то говорят, что эго нет. Но коль скоро есть чувство «Я — делатель», это эго. Эго — это нечто отличное от тебя, и оно вообще не существует. Ты воображаешь, что оно существует. Но Рамеш говорил мне: «ты — эго». Так приходит противоречие. До того я допускал, что я — не эго.
К.: Это то, о чём я говорил. Тот, кто не является эго, — всё равно эго. Вот почему я говорил, что есть два эго. Одно из них — тот, кто не является эго и видит эго.
Их два. Одно — это тот, кто отличается от эго. Тогда есть два эго.
