Но наслаждайся ненахождением. Наслаждайся тем, что Ты не можешь это контролировать. Наслаждайся непредсказуемым. Наслаждайся тем, чем ты являешься.
С.: Удовольствие — в поиске, в путешествии. Никакой цели нет.
К.: Есть поиск без ожидания нахождения. Действие без деятеля. Есть намерение, но без кого бы то ни было, кто его имеет.
Никогда не было никого, кто имел какое-либо намерение. Поэтому вся Вселенная — это намерение. Но нельзя найти никого, кому принадлежит это намерение. Полнота имеет намерение исследовать Полноту. И Полнота никогда не может знать Полноту, как она есть. Поэтому что бы ни исследовала Полнота, это исследование какой-то воображаемой полноты. Так что же? Пусть она это делает. В чём проблема? Это исследование без конца. И без риска найти.
С.: Конца нет. Потому что всё, что создаётся, не удовлетворяет.
К.: Слава Богу, Ты не можешь становиться удовлетворённым. Будь доволен, что Тебя ничто не может удовлетворять. Если бы было что-то, что могло бы Тебя удовлетворять, Ты был бы зависим от этой проклятой вещи. Какая-то истина, какое-то переживание, которое может Тебя удовлетворять. Это ад, что уже есть кто-то ещё. Двое! И тот кто-то может тебя удовлетворять. Боже мой!
С.: Так что, несчастье встроено в двойственность?
К.: Это страдание. В любой момент, когда ты переживаешь самого себя, ты переживаешь страдание.
С.: Возможно ли жить в единственности? В адвайте?
К.: Нет, никто не может этого делать. Никогда не было никого, кто не мог это делать, и никогда не будет никого, кто может это делать.
С.: Я не понял первую часть.
К.: Не было вообще никого. Как мог тот, кого вообще не было, жить в адвайте? Слава Богу, никто не может жить в адвайте. Кто бы это был?
С.: Так никогда никого не было?
К.: Никогда не было никого. Что же тут даже говорить о том, чтобы жить в адвайте, жить достойной жизнью? Что за вопрос о хорошей и плохой жизни?
С.: Это противоречие.
К.: Полное безумие.
С.: Так в вопросе о реальности, том, что истинно, критерием может быть человеческий разум?
К.: Ты можешь говорить, что энергия принимает форму так называемого человека, а затем создаёт ещё одну форму, которая не есть что-то «отличающееся», и тогда имеет место диалог о самой себе. Это подобно разговору с самим собой. Это подобно тому, как каждое утро, когда ты пробуждаешься, пробуждаются трое — «я», я сам и Я. А потом спрашивают «как мы себя чувствуем?». Ты уже пробуждаешься в больнице, в сумасшедшем доме. Это твоя больница. И там всегда есть врачи, которые столь же больны, как ты. И больной врач хочет помогать больному пациенту. И оба без конца говорят об их болезни. И каждый состязается в том, кто самый больной. Или кто-то даже состязается в том, кто самый здоровый. Но тот, кто состязается в здоровье, должен быть в аду. Любое состязание имеет место в аду, в разделении. Есть один, состязающийся с кем-то другим.
