— Стройплощадка? Вселенная? Ничего не понятно! Так что вы всё-таки
сделали там, в прошлом? Объясните же человеческим языком!
— Вмешались в процессы образования мира, превратив его из игры случайности
в разумное творение человечества — повсюду и на все времена.
Поставили под контроль всю Вселенную. Изменили природу мироздания,
изменили себя самих. Подарили Вселенную всем её разумным обитателям, а
таких, к сожалению, всё ещё немного. Вы, бесспорно, относитесь к их числу.
Предлагаем теперь измениться и вам, — Ван-Суси слегка поклонился.
— То есть, мы теперь всё-таки сверхцивилизация? — обращаясь поверх
голов к собравшимся, спросил кто-то из «экономистов» с нескрываемым
злорадством в голосе.
— В принципе, мы всегда были ей, — тихо, но твёрдо произнёс Ван-Суси;
Нильсен же подленько хихикнул.
— И что это нам даёт? Что мы теперь можем?
— В пределах нашей Вселенной — мы можем всё. Абсолютно всё. Везде
и всегда.
— А за пределами Вселенной? Вы там побывали? Что там?! — спросил
тот же «экономист», но его внезапно и резко перебили.
— С ума вы сошли, что ли?! — вознёсся над площадью высокий, пронзительный
женский голос. — Человечество ещё совершенно не готово к таким
испытаниям… Мы всегда сражались с нашей ограниченностью! Это
делало и делает нас теми, кто мы есть, делает людьми! Но вселенское могущество,
вечная жизнь! Как вы посмели сделать это с людьми?! С нами?! Вы
не имели права даже пробовать вступать на этот путь…
Нильсен начал медленно багроветь. Вместе с ним столь же медленно,
нехорошо и как-то зловеще побагровел и восточный склон неба. Ван-Суси
торопливо взял вечного спорщика за плечо, отвёл в сторону. Видимо, они о
чём-то поговорили — неведомым, быстрым способом.
— Я не стану сейчас дискутировать об очевидном для нас положении
вещей, — сказал, утихомириваясь, Нильсен. — Скажу просто: всякое действие,
меняющее судьбу мира, — это прыжок к свободе. Нельзя хотеть или не
хотеть прыгать; нельзя любить выдуманную необходимость, ограничивающую
свободу действия, но однажды уже успешно преодолённую. Это так же
противоестественно, как умирающему любить смерть, как рабу любить кандалы
и плётку. Хочешь ты или не хочешь — ты должен идти дальше, туда,
где никто ещё не бывал… Нет, мы имели и имеем право — вступить на этот,
именно на этот путь. Мы уже вступили на него, и остановиться, свернуть с
него назад мы просто не сможем. Это убьёт нас. Мы прыгнули; пора и вам
сделать тот же самый прыжок к свободе.
