Глаза её тотчас высохли.
— Нет. Я никогда не забуду об этом. И чем скорее я появлюсь в армии, тем меньше мужей потеряет Франция.
— Жанна, брать в руки оружие и убивать — грех. Вдвойне грешно делать это женщине. На войне не обойтись без мужской одежды и доспехов. Но ношение их женщиной — ещё более страшный грех.
— Но разве может называться грехом деяние, свершённое для блага других, во имя справедливости?
— В истории был случай, когда одна дева-Маргарита, под именем юноши Поля Агия, в мужской одежде укрылась в мужском монастыре. Только перед смертью она открыла свою тайну. За этот подвиг она была причислена к святым той обители, — кюре поднял указательный палец кверху и громко, медленно, чеканя каждое слово, изрёк. — Если свершается подвиг, деяние становится благом. Но! Если подвига не происходит, деяние остаётся ересью! Так вот, Жанна, если армия не победит, ты будешь сожжена как еретичка! Это ты понимаешь?!
Жанна грустно улыбнулась и ласково глянула на старика.
— Значит, мне остаётся только побеждать.
Глаза её на последнем слове распахнулись и в упор глянули на Минэ. Он выдержал её взгляд. Мелко, мелко потряс головой и, подняв ладонь, опустил её на плечо Жанны.
— Ну, хорошо, Жанна, хорошо. Я пойду к королю просить за тебя. А ты жди меня и никому не говори о нашем разговоре. Обещаешь?
— Обещаю, — прошептала она, поклонилась и вышла.
Старик прошаркал в ризницу и, войдя в неё, опустился на скамью. От окна к нему обернулся пожилой, но моложавый викарий, Жиль Фронт. Он уже снял с себя служебную ризу и сейчас был в светлой праздничной сутане.
— Извините, брат Минэ, но я слышал необычную исповедь этой юной прихожанки, и не праздное любопытство, а желание всего себя посвятить служению Богу и пастве заставляет меня просить вас поделиться опытом старого исповедника.
— Что же вы, брат Фронт, хотите услышать?
— Что заставило вас пообещать личное участие?
— Единомыслие, брат Фронт, и вера в успех.
— Так вы и впрямь намерены пойти к дофину?
— А почему я должен обманывать прихожан?
— А вдруг это у неё минутный порыв? Вы рискуете…
— У человека с такой глубокой болью за судьбу отечества не может быть ничего временного. Ну, и потом, я обещал ей личное участие… Это заставит её ещё раз обдумать всё сказанное сегодня и сохранить огонёк в душе. Или отказаться.
— Не означает ли это, что подобная мысль уже посещала вас?
— Именно так, брат Жиль.
— И она возникла у вас из давнего общения с этой девой?
