Анархия в Сибири [сборник статей] | страница 69

Начиная с 1935 года коммунаров вновь стали арестовывать. Забирали молодежь за отказ от военной службы. Председатель совета коммуны Борис Мазурин писал много лет спустя: «Отказывается в фашистской Италии молодой человек брать оружие — карают, отказывается в царской России — карают, отказывается у нас в Советском Союзе — карают, отказывается в “свободной” Америке — карают. Страны разные, а отношение к людям одинаковое, и слова-то везде одинаковые — “изменник Родины”».

Коммуна продолжала жить и работать, хотя уже закрыли школу, арестовали учителей и членов выборного совета коммуны, нагло выгребали сено и урожай. Взрослых работников становилось все меньше. На допросах толстовцы вели себя с достоинством. Многие отказывались добровольно идти на допрос, в суд, в тюрьму. Они ложились на землю и говорили мучителям: «Мы не хотим развращать вас своей покорностью». Их тащили волоком, реже — на руках. Они не отвечали на оскорбления, не сопротивлялись побоям. Когда над ними издевались, они умолкали, и никакая сила не могла заставить их говорить. Если же с ними говорили по-человечески, они отвечали прямо, не таясь.

Допрашивает следователь толстовца, в прошлом солдата германской войны, Георгиевского кавалера, прозревшего после страшной бойни, воткнувшего штык в землю и пошедшего в царские тюрьмы:

— Признаешь ли ты Советскую власть?

— Я не признаю никакой власти насильственной.

— И Советской?

— Никакой!

И это в 1937 году! Многие ли «железные коммунисты» обладали таким мужеством?

Сотни толстовцев погибли в лагерях. Оставшиеся в живых были расстреляны в 1941 году за отказ брать в руки оружие. Коммуна «Жизнь и труд» погибла в 1939 году, когда ее, обескровленную, превратили в рядовой колхоз. Женщина-коммунарка, работавшая в этом колхозе, рассказывала: «Стали мы все — бабы — воры, вся жизнь пошла на воровство. Мужиков нет, детей кормить нечем. Ну и тащишь все. Вот поэтому-то я и не хотела, чтобы дети в колхозе оставались, приучались к воровству».

Позже толстовцы, выжившие в лагерях, писали, что учение так называемых коммунистов удивительно походит на учение церковников, которые предлагают на земле терпеть лишения и беды, обещая за гробом вечное блаженство. Толстовцы исповедовали «царство Божие» на земле и хотели достичь идеала в этой жизни. А может быть, и достигли? Что дало им такую силу, которую не сломили ни царские тюрьмы, ни большевистские пули и лагеря?

Толстовцы были анархистами-коммунистами и не поклонялись ни власти, ни деньгам. Сейчас это уже не модно. Коммуна — плохо, частная собственность — хорошо, анархия — хаос, бряцание оружием — патриотизм, любовь к государству — священный долг, хождение в церковь скоро станет обязанностью. Мне же ближе и родней эти идеалисты. Светлая память вам, сильные Духом!