Мы подходим ближе и слышим воркование магичек.
— Аестас, это судьба, что мы встретились здесь, в академии! — кокетливо накручивая пшеничную прядь на палец, сообщает Риммади.
— Поэтому мы просто обязаны чаще видеться! — продолжает мысль сестры Агнешка. Жест точь-в-точь как у близняшки, словно перед нами одна девушка и ее отражение в зеркале.
К счастью для сокурсников, сестрички как-то признались, что различать их следует по ленте в волосах: голубую предпочитает Риммади, розовую — Агнешка.
— Я подумаю. — Граф улыбается, но, обернувшись, бросает на Гардена растерянный взгляд.
— Думайте быстрее, Аестас, вам не пристало скучать, когда можно собрать блестящее общество даже здесь, в глуши.
Мои сокурсницы, не только близняшки, смотрят на Фрайда как на блюдо с пирожными. И на его лице появляется загнанное выражение, которое совсем не вяжется с тем уверенным и нагловатым молодым человеком, каким я успела его запомнить.
На выручку товарищу по стрипу приходит мой спутник:
— Аестас, вынужден напомнить, что нас ждет ректор.
— Риммади, — граф легким поцелуем касается запястья старшей сестры, затем настает черед руки порозовевшей младшей, — Агнешка, мне очень жаль, но я должен покинуть вас. Было приятно увидеться здесь, в Вышеграде.
Близнецы дружно вздыхают:
— А нам как приятно, граф…
Скомканно попрощавшись, парни уходят.
Что-то подсказывает: будь тут Ричард Лайнет, девушки смущались бы и краснели, растекались бы лужицами растопленной карамели, но не смели бы вести себя назойливо, как мгновение назад. Почему-то в присутствии оборотней смелость ретируется, и даже самая заядлая кокетка превращается в смущенную жертву — это я недавно наблюдала, да и слышала о таком, но не верила раньше.
— Итак, адептки, вы готовы взглянуть на людей, которые прославили и прославляют нашу академию? — громко интересуется куратор.
— И адепт, — хмуро напоминает о своем присутствии единственный парень группы Адам Вернош.
Девчонки хихикают, я тоже не могу сдержать улыбку, вспомнив, как он недавно ругался, что мы вконец обнаглели, рассуждая при нем о преимуществе трусиков иномирского покроя перед традиционными для Тарры панталонами.
— И адепт, — ничуть не смущенная тем, что забыла о нем, добавляет сливоволосая магичка. — Готовы?
— Готовы, искусница!
Смешки и разговоры стихают.
Галерея, широкая и светлая благодаря длинному витражному окну, тянется куда-то вдаль, и конца-края ее не видно. Стену напротив картины из стекла, изображающей голубое небо с перистыми облаками и летающих среди них гигантских орлов, зрительно разрезает ряд двойных колонн черного цвета. Пол — шахматная клетка. Стену из буро-зеленого камня колоннада делит на своеобразные секции, поэтому кажется, что портреты развешаны группами, по залам.
