Спор – праздноумность из вредности.
Деньги – лекарство от бедности.
Слухи – наветы «по дружбе».
Лесть – продвиженье по службе.
Слышите? Набатом зовёт дорога.
(Не разбудить бы уставшего Бога).
Я ещё раз рискну от себя уйти
Может, удастся с ума сойти.
Модели ступают по подиуму
красиво полураздетые.
Оригиналы же ходят по улицам
в чужую кожу одетые.
Мои логограммы во мне рифмонтированы,
Прежде чем во вне экспортированы,
Изнеможённые ментальной диетой,
На подмостках-строчках совсем раздеты.
Концентрируюсь на времени настоящем.
Откровение – ещё не раскаяние.
Душевные болезни безнравственно излечены.
Признание – не покаяние.
А я хочу на небеса,
потому что при жизни их не видел.
Но, наверное, никогда туда не попаду
Потому что не по настоящему ненавидел.
Поэтому, мне страшнее днём, чем детям ночью.
Но не заплачено, не значит не куплено.
Чувствую предчувствие нового чувства,
Пока не притУпленного.
Ныне я: и серый камень, и березки, и трава,
твоя память, строчки эти, и опавшая листва.
– Ты ведь помнишь? – Вижу, помнишь!
Значит, было, всё не зря.
Мы по-прежнему любимы,
и по-прежнему друзья…
P.S.
Ты тут долго не сиди
Улыбнись!
Ну, всё.
Иди…
Мы не здесь, а в вашем сердце,
с солнцем, ветром и дождем
Вы, пожалуйста, живите!
Мы вас любим, но не ждём.
Стеклянная мышь и бумажная кошка
В сугробах растят ледяную морошку.
И совы, надев ритуальные маски,
Угукают им разноцветные сказки
Три ангела голых сидят на карнизах
Как сплетни, они не нуждаются в визах.
И сливки с наливкой бармен мне смешает,
И жизнь нашей смерти совсем не мешает.
И вспухнет закат, будто вечер вскрыл вены
И башни слетают, и рушатся стены
Воспеты пороки и в моде изъяны
И бывшие люди, – опять обезьяны
Сквозь намытое оконце, разомлевшее на солнце,
вижу то, что слышу сердцем, сквозь закрытые глаза
и строкой, душе навстречу, прожигает путь слеза.
Выдохнул я строчки в руки, и к словам прилипли звуки:
Динь-дилинь,- как Ванька-встанька поднялась из пепла
банька.
Гули-гули-гули-гули, – и на кровь слетелись пули.
Цып-цып-цып, – и на дорожке, тень избы на курьих ножках.
