* Некоторые примеры глубокой древности символизма рождественского дерева:
– во фригийских мистериях Бога-Спасителя Атиса (или Аттиса), родившегося в полночь 24 декабря, умершего под сосной и передавшего своё бессмертие сосновому дереву, – каждый год сосна срубалась, и из её древесины изготавливалось изображение этого бога. (Фригия – древняя страна на северо-западе Малой Азии.)
– в самофракийских мистериях Кабиров сосновое дерево расщеплялось так, чтобы из него образовался крест; потом также срубалось. (Самофракия – остров во Фракии, стране, расположенной к северо-востоку от Греции.)
__________
•
* * *
Случись, рождественское чудо,
в неведомо каком году.
Я всё прощу, я всё забуду,
я всех найду.
Покинутые, где вы? Кто вы?
Простите мне себя саму.
Я выговорю это слово.
Я всё приму.
Ворочаются в небе звёзды,
скрипят от холода зимой.
Ворованный январский воздух,
ты будешь мой.
Пока ты съеден и украден,
пока ты вымучен и сжат,
у нищего за бога ради
на сутки взят.
Но это слишком, слишком много.
Неравный, щедрый, жгучий дар.
Моя строка, моя дорога,
мой белый жар.
Над всем, что брошено когда-то,
сижу всю ночь в слезах без сна.
Я виновата, виновата.
Моя – вина.
И если ищущий обрящет,
и если верить в это всё,
то будет чудо настоящим.
Он всех спасёт.
•
снег
Потом всё будет, позже, утром,
ну, а пока – ты крепко спишь,
пугаясь света, перламутра
покрытых первым снегом крыш.
В хрустальном дереве из сада –
век-древоточец выест ход.
Под белым пухом снегопада
застынет призрачный народ –
народец, полоротый, нежный,
наученный считать долги –
он обескровленной надеждой
накормит снегопад с руки.
Под полыньёй небес разъятых
на звёзды, белые от сна,
взлетят клочки газет и ваты
и трещиной пойдёт луна,
как яблоко в эмали тонкой,
в сорочке, в корочке, созрев,
от стука лопается звонко,
и открывает ранка зев
прекрасный, розовато-бледный,
благоухающий, как снег –
и ты над ним, продрогший, бедный,
усталый, тёмный человек,
не знающий такого чуда,
умрёшь, застынешь в первый раз,
не в силах ни сбежать оттуда,
ни отвести голодных глаз.
•
* * *
«Рай похож на огромный пломбир:
сколько света вокруг, сколько снега!»
Валерий Прокошин
В снегу, в свету, в божественном пломбире,
где облака сияют, как фольга,
приснится: столбик освещенной пыли
по воздуху плывет издалека,
где мрак щелист, где горклый дух барачный,
где в снеге промельк милого лица,
где на березе тонкой и прозрачной
надсадный крик замерзшего скворца,
где скука детская – сестрица дорогая
