— Внимание! — раздался вдруг из микрофона голос замполита дивизии полковника Прохорова, сидевшего в самом центре президиума. — Сегодня у нас, товарищи, радостное событие! К нам в часть приехал видный советский военачальник, замечательный политический работник, крупнейший ученый-политолог, специалист по борьбе с империалистической идеологией, начальник пятьсот сорок шестого отдела Главного Политического Управления Советской Армии полковник Константинов Алексей Михайлович! Поприветствуем его!
Воины дружно захлопали.
— А теперь, товарищи, — продолжал Прохоров, — я предлагаю избрать почетный президиум в составе Политбюро ЦК КПСС во главе с величайшим за всю историю человечества мыслителем, верным продолжателем великого ленинского дела товарищем Леонидом Ильичем Брежневым!
Зал загрохотал бурными аплодисментами. Члены настоящего президиума встали. Вслед за ними подскочили и сидевшие в зале воины. Из репродукторов грянула музыка гимна СССР. Когда все стихло, Прохоров показал рукой, что нужно садиться. Воины сели.
— А теперь, товарищи, я вкратце расскажу вам о том, что привело к нам выдающегося военачальника, талантливого ученого и мыслителя…, - и Прохоров начал свою обычную, знакомую всем солдатам, кроме новобранцев из учебного батальона, речь об угрозе со стороны американского империализма, о неминуемой в ближайшем будущем войне «с врагами мира и дружбы между народами», о том, как «наша родная коммунистическая партия спасает народы всего мира от угрозы порабощения Земли страшными американским убийцами», о голоде в США, ФРГ, Англии и в других «развитых капиталистических государствах».
Зачитав астрономические цифры многомиллионных жертв голода в странах Запада за последний год, Прохоров заверил аудиторию, что «в нашей стране, благодаря усилиям КПСС и лично товарища Леонида Ильича Брежнева, подобная катастрофа невозможна».
Зайцев переглянулся с Балкайтисом. Обоим было смешно. — Подобная катастрофа невозможна, — буркнул Балкайтис. — Но, видимо, все-таки до какой-нибудь другой катастрофы они страну доведут…
Иван кивнул ему головой в знак согласия.
Остальные солдаты сидели не шелохнувшись. Постепенно старослужащие воины, убаюканные монотонной речью замполита, стали склонять головы и «клевать» носами.
— Эй, Зубов! — раздался вдруг приглушенный крик Розенфельда. — Ты что, совсем одурел? А ты, Крючков! Что, совсем ни фуя не соображаешь?
«Старики» встрепенулись. — Я покажу вам, иоп вашу мать! — прошипел Розенфельд.
