Меж двух таких лесных царств, в долине, спускающейся из глубины зелени и через каменоломню выходящей широким устьем к озеру, прилепился не то большой поселок, не то маленький городок, с добротными, больше каменными домишками, главным образом, беленькими, но частью и желтыми, и розоватыми (просто уж кому какой камень достался, или — изредка — дорогая, привозимая с ярмарки, краска — хозяева бережливостью отличались, на украшательство тратиться не любили). Зато строили на совесть, чтобы нигде не текло, не сыпалось (еще на ремонт потом тратиться), не дуло, зимой не выстуживало (дрова–то, они денег стоят). Сами крепенькие, не то чтобы малорослые, но казавшиеся приземистыми от этой своей крепости, строили некрасивыми, задубевшими от работы с малолетства руками, как кому по душе пришлось, однако соблюдая все же некоторый порядок; за этим и начальство следило, понимая, что в пчелином улье или муравейнике — что налоги собирать, что драчунов разнимать — несподручно. Была поэтому одна, но просторная и относительно чистая главная улица — так и называлась: «Главная» — к ней примыкало сколько–то (никто не считал) улочек и переулков: там уж насчет чистоты и простора — где как придется, где хозяева побогаче, где и победнее; однако до совсем уж трущобного безобразия нигде не доходило — не любили этого. Упиралась главная улица в «Набережную» (одно название: даже ограждения никакого не было — денег стоит; так — довольно свободная полоса ровной дороги между озером и первым рядом домов) и пристань — лодки держали, рыбку ловили.
По главной улице, конечно, — заведения, числом три; это солидные, дорогие. В боковых улочках — тоже, конечно, заведения, подешевле и поплоше; зато и повеселее — тут и пели погромче, не стесняясь даже начальства, и плясали, адски грохоча сапогами и поминутно тиская подружек за толстые попы. Ну и выбитых зубов, конечно, поутру выметалось поболе, не без того. На полдороге к пристани — базарная и всякого другого общественного назначения площадь, на нее также выходили: присутствие, казенный дом и церковь с простым, но таким же крепким и основательным, как и все вокруг, крестом. Церковь — хорошая, красивая, прихожане на полезное, как они были уверены, дело–то не скупились.
* * *
Ну и не все, разумеется, жители маленького того, — не то городка, не то поселка, настолько мелкого, что даже имя его не сохранилось, слизанное жадным языком времени — далеко не все были такими вот одинаково крепкими, приземистыми, работящими да скуповатыми. Так, конечно же, никогда не бывает. Были среди них худые и почти высокие, были слабые здоровьем и духом, были строгие, педантичные и чопорные книгочеи, были бесшабашные бездельники и даже пьяницы; были они в большинстве своем не весьма далеки умом, и утонченностью чувств также не отличались, но были и такие, что запросто толковали Священное Писание и плакали на молитве. Словом, разные попадались, разные.
