И все они проступали сквозь афишу, делая Утченко какие-то таинственные знаки...
Светились старинные фонари сквозь пелену дождя...
………………..Что-то...
Что спрятано пока во тьме,
Не зародится с нынешнего бала?
Безвременно укоротит мне жизнь
Виной каких-то страшных обстоятельств!.. –
– прошептал Утченко.
Музыка бала тянула в театр.
Но тот, что направляет мой корабль,
Уж поднял паруса. Друзья, войдемте...
И Утченко вошел в вестибюль.
Двери на бал охраняли капельдинерши. Некоторые дремали, скрестив руки на груди, а некоторые вязали.
И они никого не пускали в царство сказки на бал, который уже кончался.
Началось третье действие, и окошечко кассы было закрыто.
А над ним висела печатная надпись: «Билеты все проданы».
Там, в глубине за окошком, дремала кассирша.
А так пленительно звала музыка!
Утченко грустно постоял перед кассой, а затем тихо постучал в окошко.
Кассирша встрепенулась, откусила от яблока и начала считать на счетах.
Он тихо постучал еще раз.
И тут, как чертик из табакерки, вылетела жующая голова с огромным шиньоном:
– Черным по белому, – прошипела она. – Черным по белому – нет билетов!
И скрылась.
Утченко всунул голову в окошечко и пристально поглядел на кассиршу, носом к носу.
Бриллиантовые капли дождя стекали с его воротника.
– Ыв яакат яарбод,— тихо сказал он, что на детском языке «задом наперед» значило «Вы такая добрая...»
– Что? Что? — встрепенулась кассирша. Она не помнила своего детства.
– Тен ил акителиб? Ен етижакто в итсонзебюл? (Нет ли билетика, не откажите в любезности.)
– Интурист, – догадалась кассирша, сладко улыбнулась и взбила шиньон. Она вытащила из папки билет, оставленный на всякий случай для какого-нибудь высокого гостя.
– Два рубля тридцать копеек, – сказала она так громко, как говорят с иностранцами, чтобы они поняли.
И показала на пальцах – два и еще три раза по десять пальцев.
Интурист, по-видимому, не знал наших денег. Он высыпал на тарелочку перед кассой несколько бумажек и серебряных монет.
И кассирша вынула билет из секретной тетрадки, пошипела на печать, как змея, хлопнула печатью по билету в первом ряду и любезно протянула билет иностранцу.
– Обисапс,— сказал иностранец и прижал к сердцу шляпу.
ФЕЯ БРИЛЛИАНТОВ
Он стоял перед вешалкой, которая чуть не падала под множеством шляп и пальто. На полу сушились разноцветные зонтики, похожие на поваленные грибы.
Усатый гардеробщик неодобрительно тряс плащ и шляпу запоздалого зрителя. Брызги попали на билетершу. Она высунулась из зала, где гремела музыка. Билетерша замахала обеими руками на Утченко и, показав вверх, скрылась. Утченко поднялся по лестнице, мимо зеркал, выше, и тихо постучал в ложу бельэтажа.
