Теперь сказочный мир был рядом! Он даже отшатнулся, чтоб не удариться лбом о дворец. Казалось — протяни руку, и он мог бы коснуться сверкающего платья принцессы или короны короля, блестевшей на рыжих буклях!
А как интересно было в это время за кулисами! Все было видно в перламутровый бинокль! Там, в позах Дега – за стеной света, – готовились балерины к выходу! Некоторые приседали, придерживаясь за тяжелые кисти занавеса...
Световая полоса отделяла семнадцатый пышный век от двадцатого! Здесь, на троне, сидел король, а там, на стуле – пожарный. Но и там было очень романтично!
А как было интересно в оркестре! Музыка мяукала, щебетала, рычала при помощи контрабасов; скакала вместе с людоедом на сцене семимильными шагами. А что делалось на пюпитре у дирижера!
Под тенью летающей волшебной дирижерской палочки ноты — человечки с черными и белыми головками — скакали на пяти линейках, размахивая диезами, бемолями и форшлагами! Они плясали в своих клеточках!
Утченко подпрыгивал на месте! Его ноги готовы были сами пойти в пляс, как вдруг... он вздрогнул, словно от электрического тока, и замер!
На сцене возникло видение с золотой коронкой на белокурых волосах. Необыкновенное существо, которое он только что встретил и которое ему всегда снилось!
Совершенство, о котором он мечтал всю жизнь.
Это совершенство появилось в розовой пачке, усыпанной блестками! Он зажмурился.
И когда опять открыл глаза – совершенство встало в третью позицию и с застенчивой улыбкой поглядело на дирижера.
Сердце Утченко забилось так, что он уже не слышал музыки! Его сердце забилось так, что уже никто не слышал музыки!
– Ч-шш, – зашикали на него со всех сторон.
– Ч-шш, – зашипела старая дама.
Но сердце билось, и он не видел никого, кроме нее.
В медленных, словно в блаженном сне, пленительных поворотах он видел только ее! Только ее!
А все другое остановилось! Все другое замерло! И музыка без конца повторяла ее номер! Музыка растягивалась и замирала в длиннейших фермато! На сцене забили фонтаны!
– Кто это? – прошептал Утченко, не отрывая глаз от бинокля.
– Синичкина, – сказала дама скрипучим голосом, – Фея Бриллиантов. И отняла у него бинокль. И вовремя это сделала.
Потому что Утченко в следующий миг уже не было на месте! Он был уже на сцене! Он был на сцене, среди придворных, в своем пиджачке, но со страусовым пером на голове.
– Извините, – сказал он Коту в сапогах, наступив ему на хвост. Он растолкал женихов принцессы и, одернув пиджачок, подал руку фее. А потом поправил страусовое перо и повел ее по сцене.
