«Если б мы двигались на передовую, я бы стерпела любые лишения, – мысленно жаловалась Настасья. – Но ведь мы же идем вовсе не туда! И это вместо того, чтобы просто потребовать встречи с братом! Раз он тут крутая шишка, то ради него, наверное, могут отступиться от правил?»
«Не забывай, если будешь слишком настаивать на встрече с братом, провалишь все дело!» – я откровенно рычал и страшно боялся, что Настасья меня не послушается.
Настасья вяло возражала, ныла по поводу сложностей пути и заражала своим настроением остальных:
– Знаете, когда на уроках физкультуры Воробушек заставлял нас бежать три километра – это было ужасно. Но в сравнении с нынешней дорогой, уроки Воробушка – просто детский сад!
Роботесса действительно гнала нас очень быстро. Я был доволен поразмяться, а вот дети страдали. При этом роботесса искренне считала, что поступает правильно. Уверяла, что такой путь – отличная закалка для любого волшебника.
– Не удивлюсь, если наша дваждыответчица раньше была обычной девчонкой, а потом прошлась (вот так, как мы сейчас) до Академии, закалилась и превратилась в робота. Я тоже скоро или умру, или стану железной… – не унималась Настасья.
– Я с тобой! – невпопад серьезно сообщила Анюта и вцепилась в Настасьину руку. Моя подопечная измученно улыбнулась, тяжело вздохнула, но ладонь не забрала, хотя Анюта и висела на ней пудовой гирею.
Как выяснилось из дорожных разговоров, Анюта росла в детском доме и родителей не помнила. Потому и согласилась «уйти в колдуньи». Иначе «была бы мамка или хоть папка какой завалящий, ни за что от них не ушла бы! А так я все равно никому не нужная… Думаете, брат заволнуется? Нет, он в общежитие к студентам жить ушел. Позабыл меня совсем. Раз в месяц заглянет, рукой помашет, и снова в свою жизнь умчится. Взрослый стал! Я ему, как зайцу стоп-сигнал – не нужная…. А в Школьной академии этой, небось, столовка хорошая. И тепло, наверное…»
– Куда ты – туда и я! – продолжала Анюта. – Ты станешь роботом – и я попрошусь. Ты умрешь – и я тоже. Мы ведь настоящие друзяки! Не разлей вода!
Настасья смущенно сопела. Такое доверие и льстило и тяготило одновременно.
– Прошу вы, Анастэси и Энн, не говорить так мрачно! – вмешался в разговор Стив.
Говорил он все еще с акцентом, но уже вполне сносно. Если сравнивать с тем, как он разговаривал позавчера, по крайней мере. Слыхали когда-нибудь как лают рыси? Вроде и лай, а что хотят сказать – никто не знает. Так и наши американцы в первый день. Вроде и на русском говорят, а что – никому не понять. Зато сейчас ребята подтянулись и вовсю демонстрировали нам преимущества одурманенного мозга, поддающегося любому обучению.
