Даже музыка присмирела, точно вслушиваясь в её гул — Мендельсон с Вилиной ступали тихо и легко, будто на цыпочках.
— Дорогу! — заволновались на площади. — Дорогу жениху и невесте!
Джереми толкали, расступаясь, зеваки. Пихали локтями в бок. Он вытянул шею и увидел Вилину под руку с Робертом. Они шли медленно, устремив в пространство одинаковые — невидящие — взгляды. На лицах застыло восторженно–экстатическое выражение. «Наглотались чертовых таблеток», — подумал Джереми, чувствуя, как сердце маятником раскачивается в пустоте. Вверх–вниз, и опять вверх… и опять вниз — в отчаяние, в бездну.
Худая, высокая девушка, прекрасная, как никогда, в длинном русалочьем платье и с обнажёнными плечами, вся усыпанная белыми перьями… перья в распущенных волосах, на плечах, перья на груди, утопленной в кружевах. Словно вся состоит из перьев. Одета в перья. Не его Вилина. Чужая, одурманенная, похожая на зачарованную принцессу. В ней больше не было ни дневной робости, ни ночной грации. Она двигалась, как во сне.
Когда молодые проходили под радугой — гул усилился, и Вилина словно на мгновение проснулась. Ее тело страшно, неестественно напряглось и выгнулось, будто в эпилептическом припадке, а черты исказились такой болью, что Джереми чуть не вскрикнул. На Роберта он в эту минуту не смотрел — вероятно, с тем происходило то же самое.
Но миг пронесся — такой стремительный, то никто, должно быть, и не успел ничего понять. Радуга погасла, растворившись в солнечном свете, а Вилина и Роберт с улыбкой обнялись.
— Ура! — крикнул кто–то, и снова — громкий и торжествующий — грянул свадебный марш.
Отовсюду раздавались поздравления. В воздух полетели цветы и кепки.
— Войди в виноградник, брат мой, — затянули сладкие, как патока, голоса.
К счастливой паре подскочил Хорёк — такой напыщенный, что будто стал выше ростом — и вручил им бумагу с двумя золотыми тиснёнными печатями. Что там написано, Джереми при всём желании не смог бы разобрать, слишком далеко, но отчего–то ему показалось, что и на печатях идёт по кругу витееватая надпись «Happy Birds».
Пошатываясь, он отступил назад, за чужие спины. Кто–то бодро хлопнул его по плечу.
— Привет, Дже!
Джереми обернулся, в полутора шагах от него стоял Боб. Таращил круглые глаза и улыбался добродушной, глупой улыбкой.
— Красивая невеста, да? Я бы тоже такую хотел!
— Да уж, конечно. Тебе только такую.
— Ага, — еще шире расплылся Торопыга, — не заметив иронии. — А ты чего такой кислый?
