Пьер был совершенно сражен, хотя и не ожидал иного ответа.
— Он просто прелесть! — сказала Эмильенна, когда Пьер вернулся к ней в спальню. — Подумай, сам сделал мне укол!
Тут появилась Анна, и Пьер сразу почувствовал облегчение. Он мог только восхищаться мужеством дочери, которая так умела скрывать свои чувства. В ее присутствии легче было поддерживать повседневную ложь. Можно было не думать — просто следовать установленным правилам игры. Эмильенна с блестящими глазами повторила то, что ей сказал врач. Анна сделала вид, что обрадовалась:
— Вот видишь, Мили, дело у тебя идет на лад. Да так оно и должно быть. Просто ты ослабла от того, что так долго лежишь в постели.
Она очень спешила, так как назначила встречу в половине третьего у себя на работе. Луиза принесла больной еду на подносе. Отварное филе мерлана.
— Филе соли не оказалось, — оправдываясь, пояснил Пьер. — Поэтому я купил мерлана...
Ни одна из женщин слова не сказала. Как всегда, он только зря волновался. Что за глупая привычка из мухи делать слона! Пока Эмильенна ела рыбу, Пьер и Анна прошли в гостиную. Обычно они обедали там за круглым столом у окна, а примыкавшей к этой комнате столовой со времени болезни Эмильенны не пользовались. Шесть стульев с высокими спинками, обитых рыжеватой кожей, стояли вдоль стены, напоминая о счастливых, безвозвратно ушедших временах.
Луиза на этот раз превзошла себя: запеченная в духовке дорада таяла во рту. Пьер выпил большой бокал сухого вина, подложил себе еще рыбы и сказал:
— Знаешь, Анна, я думаю, мне не стоит идти туда в пять часов. Я позвоню и скажусь больным.
— Ну нет! Клардье так старался устроить тебе это свидание в СЕПе. Ты не имеешь права, хотя бы из уважения к нему, отказываться в последнюю минуту. Тем более, что тебе могут предложить что-нибудь весьма интересное.
—
—
—
