Но когда мы вышли на улицу, он посмотрел на меня грустно, сказав при этом «извини», в его глазах я заметил слезы. Я понял, что сейчас меня будут «отучать» бегать. Появилось неприятное волнение. Он указал на старый сарай, зайдя в который я не увидел руководителя, там было пусто и на полу валялись лишь какие-то ошметки, от соломы и навоза.
Он зашел следом за мной, и в руке у него я увидел большой обрезок железной трубы. Я понял, что это не его инициатива, и он лишь исполняет поручение руководителя. В том момент у меня вместо страха появились обида и злость на руководителя. Я ничего ни говоря стоял, ожидая удара.
Первый удар пришелся по мышце правой ноги, за ним следом второй по такому же месту левой ноги, после чего я упал, корчась от пронзительной боли. Но я не ожидал, что это было только начало. Он бил еще и еще. Бил сильно. Бил по мышцам ног и рук. Все удары были болезненными, но от некоторых я непроизвольно вскрикивал и матерился.
Боль и злость настолько сильно заполонили мое сознание, что если бы я мог тогда расправиться с руководителем я бы наверное убил его. Потому что на тот момент во всем я винил именно его. Он не дал мне убежать, тем самым преградив приближение к дому, и теперь вот меня били по его приказу. Самое главное, что он даже не подошел потом, что бы поговорить со мной.
Боковым зрением я увидел, как открылась дверь в сарай, и кто-то громко сказал «да хорош уже», после чего я получил еще пару ударов в область голеностопа по обеим ногам, и бивший меня человек вышел из сарая. Вошедшим оказался обычный «пациент» центра, здоровый такой парняга, который попытался помочь мне встать, но все тело ломило от боли, и я заорал, чтобы он не трогал меня.
Я лежал, загребая и сжимая в руках грязную солому, было больно даже шевелиться. Я чувствовал себя одиноким и брошенным, и все что было во мне это злость, боль, ненависть и слезы от обиды и беспомощности. Через некоторое время боль понемногу стала отступать и я подняв голову увидел, что парень который хотел помочь мне встать сидит рядом со мной на стуле и с грустью и состраданием смотрит на меня. «Терпи земеля, все пройдет», – сказал он тогда.
Он был не русский, и как позже выяснилось, все его звали Якутом, еще он сказал, что живет в соседнем со мной районе, поэтому он звал меня «Земеля». Исходила от него какая-то искренность что ли, и я почувствовал, что я не один, на душе стало как то теплее. Он еще раз хотел помочь мне встать, но я отказался и встал потихоньку сам. Идти было больно, я прочувствовал каждый шаг пока дошел до воды, что бы почистить одежду от сарайного навоза. Затем также медленно, будто на ходулях я дошел до кровати и пытаясь не думать ни о чем хотел уснуть, но не тут то было, ноги и руки ныли нудной болью которая не давала уснуть.
