— А позвольте поинтересоваться, — не унимался Зигмунд, которому явно импонировал разговорчивый сержант погранвойск Добрыня Никитич. — А почему вашего отряда не было, когда крымский хан войною пошел?
— Ты понимаешь, косматый, тут какая коллизия приключается. Мы же, как Мельмот-скиталец, хотя, глядя на Илюшу и его фамилию, уместнее было бы сравнить нас с Вечным жидом — все время в движении. А басурмане, они же только с виду лоховитые, а на самом деле с мозгами у них все в полном порядке. Вот пока мы на Севере грозим шведу, они, падлы, нас с юга жмут.
— Так бросили бы кулачищами махать да материться на остров Буян и прямиком бы на юг, хану задницу надирать.
— Не-ет, брат. Нельзя нам через державу сломя голову нестися. Ежелив наших коней да в полный аллюр пустить, да еще и наискосок через державу, а не по рву пограничному, то все, пиши — пропало, отечество. Все сметем на своем пути, потому как ворога не любим и в войне мы очень азартные, причем считаем, что в баталии все методы хороши. Но от такого массированного наступления, ясное дело, пострадает не одна пара-тройка русских городов. Потому как в наступлении, мы не останавливаемся перед преградами, а мужественно их преодолеваем, то есть, на пролом значиться прём. Было дело, даже мальчишка немецкий нашу тактику изучал, все в тетрадочку записывал, но потом в свое отечество умотал. Гудерианом мальца звали. Обещал вернуться, но, что-то не нравится мне его намерения. Но царь-батюшка разумеет все по-своему, он ведь экономист и привык все считать на логарифмической линейке. Так вот от нашего такого напора, по его ведомости получается, гораздо больший урон, чем от локальных конфликтов. А ведь мы, если бы разогнались от северного моря-океяна, то уже бы через месяц в Индийском безбрежном море сапоги мыли, да персиянок щупали.
— А что, хорошо там, в Индиях-то? — вдруг заинтересовался беседой Афоня.
— А кто ее знает? Мы там не бывали, не дает царь-батюшка плечо развернуть, да форсаж включить. Вот и крутим вдоль границы эту карусель. Надоело. А ты, куда медведЯ повез?
— Да, я до Дербента. У меня круиз с дегустацией в тех краях, все согласно турпутевки. А медведь, это типа товарищ и совесть моя косолапая.
— Слушай, привези мне дагестанского коньячку, — загоношился Добрыня.
— А мне шемаханскую девицу, — подхватил Попович. — Если окажется, хороша собой, может и женюсь на неруси, остепенюся, детей чернявеньких нарожаю цельный взвод…
— А мне, цветочек аленький, — сказал сентиментальный Илья Муромец и густо покраснел. — Для гербария надо.
