Позади разгневанной красотки, держась за пах, и с расцарапанным в кровь лицом, со следами зубов на носу стоял матрос с совершенно тупым от вероломства красотки выражением лица. Синдбад промямлил:
— Нет, нет, дорогая, это мы про другое…
— Отдать швартовы, нах! — голосом, не терпящим возражений, скомандовала Гюльчатай. — Мой сундук с нарядами и парфюмерией поставить сюда! Где моя собачка, нах! Всех на рее за яйца подвешу!
Боцман обреченно засвистел в свою дудку.
Афанасия вместе с Зигмундом поселили в кубрик, а жеребца отправили в трюм, чтобы не маялся морской болезнью и не мешал матросам. Гюльчатай скрылась с капитаном в его каюте. О том, что им есть чем заняться наедине, было слышно в течение всего выхода в открытое море — из капитанова отсека по переменке были слышны то синдбадов рев, то гюльчатаевы стоны.
Когда же морской ветер наполнил паруса, на палубе в весьма потрепанном виде появился присмиревший и уставший Синдбад. Он сел на корме, спиной к ходу и, покачивая головой и тихо матерясь, что-то долго рассматривал у себя между ног. Потом приказал принести ему чудодейственный бальзам и еще полчаса тщательно смазывал себе промежность. Только после всех этих гигиенических манипуляций, капитан пришел в себя и приступил к выполнению своих капитанских обязанностей.
Медведь Зигмунд с большим состраданием наблюдавший поведение Синдбада, чтобы хоть как-то поддержать мужчину изнахраченного любвеобильной нимфоманкой, выцарапал когтем на бизань-мачте сакраментальное: «все бабы — суки», после чего отправился поделиться своими мыслями с Афоней.
— Скажи, друг Афоня, — начал беседу медведь. — Вот я что-то не припомню, чтобы ты, когда-нибудь рассказывал про девок или про любовь свою первую. Ты что же это противоположным полом вообще не интересуешься?
— Почему же, — возразил путешественник. — Как и все нормальные пацаны дрочу иногда.
— А бабы у тебя живой никогда не было?
— А может, я за нею в Индию и подался, — устыдился своей девственности путешественник.
— Ну, тогда тебе крупно повезло, потому что я самый главный для тебя в этом деле советчик. И проницательность моя границ не знает, так что я тебе быстро вторую половину среди бесерменских красоток подберу. Ты только обещай, что будешь моего совета слушаться.
— Заметано.
В это момент, слегка покачиваясь, на палубу выпросталась Гюльчатай. На ней кроме газа были надеты лишь трусики, аккуратно заправленные между ягодиц, толи заботливой рукой самой модницы, толи бесстыжей дланью Синдбада.
