Жизнь научила Кира никому ничего не обещать, ни с кем ничем не делиться, никому не доверять и в любых просьбах о помощи подозревать подвох. Он видел хорошеньких девчонок, начинающих рыдать где-нибудь в темной арке, едва заслышав твои шаги. Казуала слышно издалека. Остановился, проникся слезами «сэнди», сделал шаг навстречу — пропал.
Напарник подгадывает момент, когда ты, преисполненный сострадания, нагибаешься к девчонке, и глушит тебя ультразвуковым отбойником, шокером или просто резиновой дубинкой.
И хорошо еще, если они не работают «в глухую».
Тогда ты остаешься жив, пусть и слегка попорчен. Деньги, идентификатор, всякие полезные мелочи вроде ридера или вживленного терминала, конечно, исчезают, где-то выдранные с корнем до биоконтакторов, но ты еще можешь по стеночке тихонько подняться на ноги, сплюнуть кровь и доковылять до дома.
В противном случае тебя ждет участь Карима Лемаля или другого неудачника, решившего, что город только и ждет, как шлюха, раскинув перед тобой улицы, чтобы отдаться.
Вернувшись в свою комнату в районе Павшей Королевы, Кир долго мерил шагами узкое пространство между дверью и матрасом на полу. За тонкой стенкой визжали гитары и стылый голос тупо повторял одну и ту же фразу на непонятном языке. Возможно, это был ритуал. В прошлом месяце какие-то отморозки устроили в соседней муниципальной высотке настоящую резню во славу Сатаны.
По «темноте» всегда тянет в ад.
Кир сел на матрас. Код доступа, казалось, обжигал кожу изнутри. Это было даже не желание, это была жажда. Закинь код в сеть, вылови «рыбку».
Спаси.
Кир подумал, что, возможно, он тот самый казуал, идущий навстречу злой судьбе. Но пальцы у него все равно сжимались в кулаки, а челюсти сводило, когда он представлял Элли и пластинку интактора у нее на затылке.
«Приве-е-ет!»
И жуткая улыбка. И глаза. И господин Булавка, мусолящий грудь Элли своими большими губами. Сука!
Кир стукнул кулаком по колену.
Ничего, он что-нибудь придумает. Если Элли по-настоящему в беде, если это не попытка Булавки привязать его к себе…
Пусть. Пусть, решил Кир. Может быть, он дурак. Значит, жизнь и соевые батончики его ничему не научили.
И то, и то — дерьмо.
За стенкой на мгновение затихли, словно удивившись самобытности мысли. Затем кто-то там завопил: «Крошка! Крошка, иди ко мне!», гитары взяли высоту ультразвука, и — тум-тум-тум — загрохотали барабаны.
