— А откуда это известно? — спросил Кир.
— Вот и узнаем, — усмехнулся Спичка. — Кроме того, сразу включится стрим, и мы сможем наблюдать военные действия в прямом эфире. Трансляция, кстати, отобьет процентов восемьдесят убытков, если кто-нибудь ломанет бокс и решит воспользоваться «Аватаром». Хотя, конечно, этот придурок должен соображать, что это как бы ходка в один конец.
Лампа над потолком погасла и со стрекочущим звуком включилась вновь.
— Ты понимаешь, к чему я тебе это рассказываю? — спросил Спичка, заглядывая Киру в глаза.
Кир кивнул.
Как-то у Бога Сантиса, снявшего шикарный пентхаус на Ривер-лонго, спросили: что делает человека человеком? Ведь сейчас люди ставят себе биотические и керамические имплантаты, модифицируют тела, внедрили в мозг системы нейронной активации, в просторечии называемые нейротягами, и вообще стараются, скорее, стать частью механической, урбанистической, достаточно специфической сетевой среды, чем подчеркивают в себе человеческое.
Человек умер?
Бог Сантис улыбнулся и раскинул руки в благодушном жесте. Ему поправили капельницу с «лютексом», и он сказал: в человеке есть некая субстанция, и я вижу ее также ясно, как вижу Махатму Ганди, стадо касаток в Тихом океане и состарившегося Курта Кобейна.
Эта субстанция зовется душой, друзья мои, и она всегда полна настоящей, трижды очищенной любви.
Все остальное делает человека дерьмом, но любовь, друзья мои… любовь возвращает его из этого состояния.
А Кир любил Элли, хоть и понял это всего несколько дней назад.
Приватный канал.
Эхо-пять: Привет.
Рик: Ты в порядке?
Эхо-пять: Насколько возможно. Я не знаю. Мне плохо.
Рик: Держись, пожалуйста.
Эхо-пять: Они твари, они все твари! Я не знала, насколько это мерзко, быть куклой. Они делают тебе больно и радуются. Но хуже всего то, что тебе это тоже очень нравится. Одна стимуляция, один импульс, и ты кричишь: Еще! Наддай! Рви меня! Я кажусь себе просто кожей, накачанной радостью и спермой.
Рик: Все это скоро кончится.
Эхо-пять: (грустный смайлик).
Рик: Я серьезно.
Эхо-пять: Я тоже тварь. Я, возможно, заразилась от них. Я не помню себя той, что была раньше. Я — сломанная кукла.
Рик: Я тебя спасу.
Эхо-пять: Мне пора.
Электронный замок на боксовых жалюзи Кир сломал за минуту.
Внутри было тихо. Помаргивали в ночном режиме лампы. Белел ложемент. Шелестел компрессор. Заряжаясь, играл световыми полосками меню, инструментальный робот. Эхо шагов взлетало под высокий потолок и путалось в переплетении решетчатых балок.
