3. Он наставляет себя: «Ощущая все тело, я вдыхаю. Ощущая все тело, я выдыхаю».
Третье наблюдение знаменует собой важную перемену. Теперь дыхание больше не является нашим единственным объектом, оно уходит на задний план, но при этом служит нам неизменной опорой, позволяющей оставаться в текущем моменте. В некотором смысле мы теперь рассматриваем два тела, наблюдая, как тело дыхания влияет на тело из крови и плоти. Дыхание играет огромную роль. Мы начинаем дышать, едва выйдя из материнского лона, и с последним вздохом человеческая жизнь заканчивается. Совершенно естественно, что дыхание оказывает глубочайшее влияние на каждую секунду между этими двумя событиями.
Когда ваше дыхание становится глубже и легче, когда оно несколько смягчается, — а это происходит естественным образом после того, как внимание обретает устойчивость, — вы можете обнаружить, что тело лучше расслабляется. Теперь вы можете намного дольше сидеть в выбранной позе, не испытывая дискомфорта. Отныне дыхание доставляет удовольствие, — вам приятно просто сидеть и дышать. Ум, ранее рассеивавшийся в погоне за «костями», успокаивается сам собой. Тело, ум и дыхание сливаются воедино. Они проникают друг в друга и становятся неразличимыми.
Это не транс, но просто дивное чувство покоя и равновесия. Такой опыт, достигавшийся людьми, жившими тысячи лет назад, ныне доступен не только тем, кто живет в Гималаях. Многие жители Запада обретают его. После того как человек ощутит подобный уравновешенный покой, для него открывается возможность настоящей практики випассаны.
Практика випассаны в чистом виде, — скажу, чтобы пояснить, куда мы движемся, — начинается с тринадцатого наблюдения, когда медитирующий вглядывается в природу объекта и видит, что все вещи непостоянны. С высоты тринадцатого наблюдения вы можете оглянуться назад и осознать непостоянство в предметах всех остальных наблюдений, например увидеть, что и само дыхание возникает и исчезает.
«Но ведь я и так это знаю», — скажете вы. Знаете, конечно. И в то же время не знаете. Знанию свойственно становиться все глубже и глубже, и в конце концов оно становится самим твоим внутренним существом. В итоге мы настолько сближаемся с явлениями мира, что сами становимся Дхармой. Это, конечно же, подразумевает величайшую непривязанность, которая обычно становится плодом нескончаемой практики. Два миллиарда раз мы привязываемся к чему-то, а на два миллиарда первый раз — не привязываемся, поскольку видим, что привязанность не изменяет ничего, но лишь причиняет страдания. Мы становимся едины с тем, что есть.
