Кадриль началась – та спеціальная, «елочная» кадриль, которую дѣти танцуютъ со взрослыми, и когда всѣ дѣлаютъ видъ, что имъ до необычайности весело, и что зрѣлище пузатаго, стараго Ивана Антоновича, балансирующаго десятилѣтнюю Манечку, въ изумительной степени оживляетъ общество и возвышаетъ семейныя начала.
Роза танцовала визави съ юнкеромъ, и когда руки ихъ сходились, она не только крѣпко отвѣчала на его пожатіе, но даже шаловливо тянула его къ себѣ и заливалась тихимъ, немножко замысловатымъ смѣхомъ. А юнкеръ отвѣчалъ ей еще болѣе замысловатою игрою глазъ, поправлялъ свои слишкомъ короткія перчатки, и въ антрактахъ между фигурами задумчиво проводилъ пальцемъ по лбу, ощупывая сидѣвшій тамъ прыщикъ.
– Уфъ! – произнесла наконецъ хозяйка дома, и съ силою захлопнувъ рояль, встала. – Весело вамъ, дѣти? улыбнулась она, пробираясь назадъ черезъ всю гостиную. – Теперь устройте какую-нибудь игру, только не возитесь слишкомъ, а то разгорячитесь и простудитесь: вѣдь вамъ скоро и по домамъ…
Она прошла въ кабинетъ, гдѣ на двухъ ломберныхъ столикахъ возобновился винтъ, оттуда заглянула въ столовую, распорядилась, чтобъ ужинъ подали черезъ два часа, и возвратилась въ будуаръ. За нею, нагибаясь подъ портьерой, вошелъ молодой человѣкъ въ кавалерійскомъ мундирѣ. Онъ осторожно пробрался между тѣсно разставленными пуфами и пате, и опустился на табуретъ подлѣ кушетки.
– Какъ пріятно доставить удовольствіе дѣтямъ, не правда-ли? Дѣти – это моя жизнь! – сказала Надежда Павловна, забираясь на кушетку вмѣстѣ съ ногами. – Для меня елка – самый пріятный праздникъ въ году: я веселюсь ихъ счастьемъ…
– О, да, это такъ естественно… – подхватилъ молодой человѣкъ, припоминая выраженіе смертной скуки, лежавшее на лицѣ хозяйки дома, когда она играла кадриль, веселясь дѣтскимъ счастьемъ.
– Вы этого не понимаете, мужчины всѣ эгоисты, – продолжала молодая женщина, – Я досадую, что позвала васъ сегодня.
– Право? Какъ это любезно!
– Я сдѣлала еще хуже, я приготовила вамъ подарокъ съ елки…
– Вотъ, это другое дѣло. Надѣюсь, вы не раздумали отдать его мнѣ?
– Вы не стоите. Такой подарокъ можно дать только человѣку, котораго… къ которому имѣешь безусловное довѣріе.
– Я не заслужилъ довѣрія?
– Любопытно, чѣмъ?
– Но, Боже мой… вы сами знаете, что нѣтъ человѣка болѣе преданнаго вамъ… Я только вами и живу, вамъ однимъ поклоняюсь…
Надежда Павловна молча смотрѣла на него своими бархатными, задумчивыми и ласкающими глазами. Кончикъ ея туфли упирался въ его колѣно, и оба дѣлали видъ, что не замѣчаютъ этого.
