Дѣти пошли впередъ, а Полина Александровна свернула въ боковую аллею. Молодой человѣкъ шелъ съ нею рядомъ.
– Мы отправимся на ферму? – предложилъ онъ.
– Нѣтъ, вы очень устали; я тоже устала, – отвѣтила Полина Александровна. – Вонъ тамъ скамейка, мы можемъ посидѣть.
– Даже изумительно, какъ вы не любите исполнять обѣщанное, – заговорилъ, молодой человѣкъ, усаживаясь подлѣ нея подъ нависшими вѣтвями двухъ старыхъ, сросшихся березъ. – Припомните, сколько разъ уже вы обѣщали мнѣ прогулку на ферму, и всякій разъ находите какую-нибудь отговорку.
– Почему вамъ такъ, хочется на ферму?
– Потому что по той дорогѣ почти никого не встрѣчаешь.
– А зачѣмъ вамъ нужно, чтобы никто не встрѣчался?
Молодой человѣкъ нетерпѣливо сорвалъ съ головы шляпу и помахалъ ею.
– Вотъ, вы всегда начинаете смѣяться надо мною, когда я хочу говорить серьезно, – возразилъ онъ. – Вы знаете, что этого наслажденія быть съ вами надо дожидаться недѣлями. Вы вѣчно окружены несчастными, которыхъ сводите съ ума.
– Вы считаете ихъ несчастными?
– Я сужу по себѣ. Вотъ напримѣръ, въ настоящую минуту: развѣ я могу не быть несчастливымъ, когда я знаю, что черезъ секунду или двѣ кто-нибудь подойдетъ къ вамъ, а я даже намѣкнуть не успѣлъ на то, что хотѣлъ сказать вамъ…
Полина Александровна бросила на него свой играющій взглядъ.
– Я никогда тамъ не была, на фермѣ… – сказала она. – Мнѣ кажется, туда надо пойти вечеромъ, когда въ паркѣ уже темнѣетъ, и возвращаться при лунномъ свѣтѣ.
– О, это было-бы прямо блаженство… – воскликнулъ молодой человѣкъ, и даже поблѣднѣлъ слегка. – И вы обѣщаете мнѣ эту прогулку, этотъ вечеръ?
– Вѣдь моимъ обѣщаніямъ нельзя вѣрить? – возразила, улыбаясь, Полина Александровна.
– Нѣтъ, я васъ прошу, не шутите такъ! – умолялъ молодой человѣкъ. – Когда? когда? скажите! Сегодня, часовъ въ восемь?
Дама сдѣлала серьезное, даже печальное лицо.
– Нѣтъ, сегодня нельзя. Какъ-нибудь на-дняхъ… Ахъ, m-r Неруцкій, это такъ скучно, такъ тяжело… Вѣчно чувствовать себя связанной, жить всю жизнь, какъ велятъ, другіе, подчиняться долгу, семьѣ, обществу… Мнѣ кажется, меня долго не хватитъ на это, я когда нибудь взбунтуюсь.
Неруцкій нервно всполошился весь.
– Я даже увѣренъ въ этомъ… – произнесъ онъ голосомъ, начинавшимъ задыхаться. – Я знаю, вы не изъ тѣхъ, которыя долго могутъ нести иго…
«Какъ мужчины глупы!» – пронеслось въ умѣ Полины Александровны, и затаенная веселость на мгновенье вспыхнула въ ея прозрачныхъ зрачкахъ. Но лицо ея сохранило все то-же печальное, мечтательное выраженіе.
