Правильное дыхание [Книга 1] | страница 7

— Что–то мне это как–то… пахнет рыбкой.

— Понимаю, но тем не менее. Ну и, разумеется, мы прекрасно осознавали, что втравили себя в нехорошую, да что там, ужасную ситуацию, нарушение всех норм, полнейшее безобразие — так что выбор оставался один: или всю жизнь страдать из–за содеянного и в конце–концов наглотаться иголок, или тихонько любить друг друга и не дергаться. А поскольку мы оба были люди рациональные, то выбрали наиболее приемлемый для психического — и вообще — здоровья вариант. Меня аморальная составляющая всего этого вообще меньше занимала, то есть, скорее веселила, чем ужасала, он мучался куда больше — но тоже не слишком продолжительное время. — Довольно осматривает две одинаково красиво запакованные коробки и вдруг замирает:

— И вот в какой из них теперь что?! Фу на вас на всех! — раздраженно начинает расковыривать одну коробку.

— А что за травма? Маня говорит, была!

— Ты ж сама сказала — о травме не хочешь — не говори. Вот я и не хочу.

Маня, поучительно:

— А кроме того это будет хро–но–ло–гисски неправильно. Сильно опередит события.

У дочки разыгрывается фантазия:

— Неужели он тебя бросил?

Мама взирает на нее с картинным укором.

— Нет, я тоже не в состоянии представить себя мужчину, который мог тебя бросить (Маня певуче: «И женщину…»), но мало ли, я вон раньше и представить себя не могла, чтобы у тебя могло бы с учителем быть… — запуталась в «бы».

— Да я и позже себЕ такого никогда не могла представить. Вот сколько сама ни преподавала — причем и в институте! — и подумать–то о таком противоестественно. Что школьники, что студенты (хоть и глазки строили, бывало) — все одно — твои дети. Может, это дело в силе родительского инстинкта — он проецируется. А может, и нет. И тем не менее. Но у нас был редкий случай, так вот все сошлось, и обстоятельства, и характеры, наверное… И да, никто никого не бросал, — подписывает ярлычки на подарках, чтобы точно не перепутать. — Так, сворачиваем вечер воспоминаний, тем более это утро и у нас еще куча дел.

— А вечером дорасскажешь?

— До? Там если уж рассказывать, то затянется до не знаю скольких. И ничего я рассказывать не собираюсь, сама не понимаю, какого мы вообще начали это все обсуждать.

— Нам просто интересно, Ооль, — Манино урчание сродни тяжелой артиллерии.

— А тебе–то чего интересно? Ты и так всё знаешь.

— И не всё! Хотя ладно, так и быть, из тебя пока вытянешь, а я уж расскажу ребенку, как смогу, вот слушай, кука…

— Маня! Только попробуй! — насупившись. — Шантажистка, тоже мне.