— Ничего, ничего, ещё немного посижу, — успокоил он мать. — Есть интересный замысел. Если удастся, хорошее дело сделаем. А там, глядишь, премию получу. Что будем делать с деньгами? — он хитро подмигнул матери.
Она рассмеялась и ответила ему в тон:
— Купим пианино, будем дочерей музыке учить.
— А что, неплохая мысль, — поддержал отец. — Пианино, конечно, подождёт, а учиться можно начать сейчас. Сами не умеем, пусть дети наверстают за нас.
Он склонился над столом, что-то чертил, и его сутулая тень надолго застыла на белой стене.
Потом он походил по квартире, остановился у шкафов с книгами и задумчиво проговорил:
— Сколько книг собрал по специальности, и кому всё это? Сына бы мне, наследника. Вон у Протаса Бухатеева жена третьего сына родила, счастливый человек… А так для кого стараться, когда сына, продолжателя рода нет? Дочери — чужой товар. Как думаешь, мать? А?
Та улыбнулась в ответ, что-то обмякло в ней, как будто согнулся стержень, который поддерживал тело. В её обычно уверенном, твёрдом взгляде засквозила растерянность, как у примерной девочки, не сумевшей справиться с трудной задачей.
Нилке даже стало жаль её. Если бы вдруг подошла мать к ней сейчас, положила мягкую руку на плечо, дочь забыла бы все обиды, и они вместе бесстрашно встретили бы слова отца. Но жалость длилась считанные мгновенья.
Боясь, что кто-нибудь заметил её минутную слабость, мать быстро стряхнула с себя оцепенение, подошла к зеркалу, стала вынимать коричневые роговые шпильки из тугого узла волос на затылке. Послышался её голос, в котором появились протяжные непривычные ноты:
— Поживём — увидим, сейчас загадывать рано. Я тут с Нилкой замучилась совсем, диковатая она. Дарима подрастает, ей надо много внимания уделять, возраст такой. — Мать держала шпильки в белых ровных зубах и плавными движениями расчёсывала гребнем густые волосы. — Так хочется для себя немного пожить, отдохнуть. Что мы видели — войну да голод, а молодость уже прошла.
— Да, правда, — согласился отец. Подошёл к письменному столу, выдвинул верхний ящик, достал жёлтую коробочку с надписью «Золотое руно». Затем аккуратно свернул длинную самокрутку и закурил, выдыхая кольца душистого дыма.
Нилка, уже не слушая родителей, принюхивается к удивительному аромату табака.
— Вот бабушке послать бы такой, — шепчет она.
Она не спит, потому что никак не может согреться. Атласное одеяло из чистого пуха мало ей. Проходит немало времени, прежде чем девочка ухитряется найти такое положение, чтобы одеяло укрывало её со всех сторон.
