Я подъехал к даче Ковылякина, посигналил. В ответ, как водится, прозвучала тишина. Я отворил калитку, подошёл к домику, постучал в дверь, послушал ответную тишину.
Я подёргал дверную ручку. Дверной замок сказал, что хозяева меня не ждали. Дверному замку поддакнули зашторенные окна, закрытые окна и форточки.
Если бы окна закрывали только простые занавески, то ещё ладно. Так ведь нет – на окнах висели ещё и шторы. Плотные, как те, что во время войны использовали для светомаскировки. Как ни пытался, а разглядеть сквозь шторы даже светлого проёма того окна, что на соседней стене, я так и не смог.
Зато мои навострённые уши уловили в домике звук, похожий на сдавленный чих.
Ломать дверь я счёл деянием незаконным. К тому же я сомневался, что Ковылякин в доме. Чих мог мне показаться.
Я вспомнил про камин, в котором сжёг пакет конопли. Я решил донять Ковылякина не мытьём, так катаньем. Я понадеялся на то, что после моего ухода Ковылякин заслонку на дымоходе камина не трогал, оставил дымоход открытым. Иначе тяги в дом не будет, и дым сквозь щель между входной дверью и полом в дом не затянет.
Погода собралась оказать мне посильную помощь. На небе появились дождевые тучки, а перед дождём, как известно, дым столбом не стоит, стелется по земле.
Я нашёл на отмостке дома старый черенок от лопаты, подпёр черенком дверь чёрного хода, из которого Ковылякин удрал с пакетом конопли. Я не хотел, чтобы Ковылякин проделал со мной тот же фокус, что и утром.
Возле домика на куче хлама я заметил изъеденный ржавчиной лист кровельного железа.
Я притарабанил лист к порогу домика, уложил поближе ко входной двери. У калитки я нашёл кучку хвороста, в бардачке джипчика откопал зажигалку. Через минуту хворост перекочевал на лист железа, что я расположил у входной двери Ковылякина.
Хворост занялся в три секунды. У зажигалки даже не успел нагреться стальной кожушок, прикрывающий сопло.
Пока хворост разгорался, я оборвал всю траву, что росла возле крыльца. Когда костерок уже трещал сучьями вовсю, я накрыл горящий хворост охапкой травы. Раздался треск, шипение, сквозь пучки травы повалил густой белый дым. Вверх не пошёл, принялся стелиться по земле. Больше половины дыма устремилось под дверь домика, в широкую щель между дверью и полом.
Когда я увидел, с какой силой дым от моего костерка всасывался в домик, я понял, что не ошибся, когда предположил, что заслонку в дымоходе камина Ковылякин после меня не трогал. Иначе такой сильной тяги внутрь домика мне бы не обломилось.
