“Бобик” остановился рядом с моим джипчиком. Из боевой машины милиции без излишней спешки выбрались четверо в форме. Трое направились к орлам, один подошёл ко мне, улыбнулся, кивнул в сторону побитых орлов.
– Нарушают?
– Не успели.
– А нам сообщили, что три урода с ножиками напали на одного безоружного. Одна проезжала тут мимо, да увидела.
Я вспомнил блондинку в красной машинке, послал девчонке мысленную благодарность за гражданскую сознательность. Другая бы проехала мимо. Разве что сняла бы драку на мобильник, чтобы повесить на свой блог и хвастать перед друзьями.
Мой собеседник потянулся к дубинке.
– Очень правильно, что вы нашли время для воспитательной работы. Помочь?
– Управлюсь.
– Выходит, мы зря палили казённый бензин?
Трое стражей схватили побитых орлов за шкирки, поволокли к “бобику”. Я посмотрел на собеседника просящим взглядом.
– Что, если вы этих бойцов отпустите?
– Как я объясню шефу холостой выезд?
– Когда вы приехали, то никого не застали.
– Зачем вам эти уроды?
– Если вы их посадите, то после отсидки они станут уродами в квадрате.
– Если мы их не посадим, они нападут на кого-нибудь ещё. А если им подвернётся не такой как вы, а старушка-пенсионерка?
– Вы думаете, что после отсидки старушка им не подвернётся? Тюрьма их не исправит.
– А что исправит? Дом отдыха с психологами?
– Я с ними ещё не договорил.
– Вот это другой разговор. Только если перестараетесь, и мы тут найдём три трупа, то я вас запомнил.
– Договорились.
– Значит, заяву на них писать не будете?
– Нет.
– Тогда удачи в воспитательном процессе.
Мой собеседник пожал мне руку, дал сослуживцам команду: битых орлов в “бобик” не запихивать, а того, которого запихнуть успели, выкинуть.
Когда “бобик” укатил, орлы так и остались сидеть на песке, смотреть на поворот, за которым скрылся “бобик”, при этом выглядели офонаревшими до онемения.
Я – злой и жестокий садюга – несчастных травокуров добил: сказал, что тот пакет, что обронил Ковылякин, я сжёг. Если не верят, то пусть смотаются на дачу Ковылякина, разгребут кучку пепла в камине, да понюхают, чем пахнет сгоревший дотла пакет конопли.
Травокуров мой жестокий рассказ убил. Я думал, что с горя начнут рвать на себе волосы.
Я записал номер “девятки”, на капоте которой восседали орлы, когда я прибыл на стрелку. Сказал, что если ещё хоть про одну-единственную пакость травокуров прознаю, то по номеру машины найду и прибью всех троих.
Два ножика я из песка выковырял, зашвырнул в реку. Третий клинок я так и не нашёл.
