Что же он сидит, как пень? Расчувствовался, а Мартин ждет. Надо ехать! Рон завел машину, забытым движением повернул руль, осторожно вывел автомобиль со стоянки и повернул на дорогу, идущую мимо здания, из которого он не более получаса назад вышел в сопровождении Вальтера Берга. Сравнявшись с торцом офисного центра, Рон включил фары. Мартин стоит сейчас у окна. Рон это знает. Последний раз мигнув огнями, Рон набрал скорость. Скоро он будет на главной дороге, которой Мартин, провожая глазами автомобиль Рона, пожелал быть доброй.
Рон устал. Третий день он был в пути. Восторженное упоение свободой и простором прерий постепенно сменилось спокойной сосредоточенностью, сначала легким, потом ощутимым утомлением и, наконец, неодолимой усталостью. Свернув на обочину, Рон остановил машину. Голова не держалась на плечах. Надо отдохнуть, тем более, он почти на месте. Рон вышел из машины, отвел назад плечи, потер шею. Сейчас бы растянуться во весь рост на прохладном жестком полу. Неторопливым взглядом Рон окинул местность. Никого. С тех пор, как Рон свернул с трассы на это боковое ответвление, он не встретил ни одной человеческой души. И сейчас автомобиль Рона был единственной неорганичной частью природного ландшафта. Какая ширь! Душа Рона упоенно впитывала в себя свежую красоту утренних прерий, эмоционально насыщаясь и невольно настраиваясь на природный ритм разумной достаточности. Отдохнуть, значит, отдохнуть. Рон вытащил из багажника циновку. Подарок миссис Хард. На прощание Рон преподнес миссис Хард огромный букет цветов неожиданно и для нее, и для себя. Изнутри миссис Хард оказалось не такой монументальной, как снаружи. Растрогавшись до слез, она оставила свой пост под ответственность Рона, пообещавшего не допустить никаких нарушений. Вернувшись не более чем через десять минут и, констатировав удовлетворенным взглядом полный порядок, миссис Хард вручила Рону циновку и термос с горячим зеленым чаем. Оба подарка оказались весьма кстати. Рон открыл термос и выпил последний чай. Чуть в стороне от автомобиля Рон расстелил жесткий коврик под жидким кустом и с наслаждением растянулся, спрятав голову в пятнистую тень.
Какая благодать! Рон был один на один с огромным безмолвным небом. Полное глубокой теплой синевы небо дышало жизнью, наполняя своей энергетикой все живое на земле. Рон ощущал себя частью вселенной, такой же неотъемлемой как эта высоко парящая в небе птица…
