Смерть в Версале[редакция 2003 г.] | страница 50

— Мадлен, я бы хотел знать, что вас связывает с этим человеком? — спрашивает он.

— Мсье Робеспьер, — непринужденно говорю я, — мой старый друг.

— Весьма странно, что вы водите дружбу с такими людьми, — холодно произносит Барнав.

Он меня ревнует. Рано! Я могу его упустить. Сейчас никаких подозрений быть не должно.

— Этот тип всеобщее посмешище Собрания! — продолжает Барнав. — Его никто не слушает! Его прозвали Аррасской свечой за глупый пафос. Он — дурак!

Поумнее тебя! Нет, нельзя так говорить. Нужно немедленно задобрить Барнава.

— Антуан, — я кладу ему руку на плечо. — Неужели вы такой красивый, умный, влиятельный ревнуете меня к подобному человеку! Вы видели, как он одет? Разве дама вроде меня может опуститься до такого?

— Я все о вас знаю, в Артуа у вас был бурный роман! — говорит Барнав.

— Тогда он был судьей и адвокатом. Да и костюмы у него были поновее и получше, — отмахиваюсь я. — А теперь… Все в прошлом… Зачем мне голодранец…

— Но он поцеловал вас!

Барнав не унимается. Меня это начинает злить. Пора бы унять его.

— Я не могу вникнуть в смысл ваших слов! — восклицаю я. — Неужели моя личная жизнь вам столь интересна. Ваши подозрения оскорбительны! Приписывать мне роман с уродцем из Арраса!

Барнав тут же замолкает. Понимает, что пока я ему не принадлежу. Ничего… потерпи, мой друг. Похоже, красавчик Антуан серьезно взялся за меня. Можно переходить к решительным действиям. Теперь он не убежит. Я вижу, он уже боится меня потерять.

Играть нужно тонко. Я, Мадлен, это знаю. Он сам сделает первый шаг. Сделает сегодня, я это чувствую…

Экипаж останавливается у моего парижского дома.

Мы проходим ко мне в комнату. Завязывается разговор о политике. Мои слова явно не интересны. У Антуана совсем другое на уме. Я это вижу, но продолжаю вести деловую беседу. Я задаю вопросы, ответ на которые очевиден каждому.

— Вы думаете, что Лафайет поддерживает монархию? — спрашиваю я.

— Я уверен. Однако он хочет привить Франции идеалы революции.

Антуан отвечает неохотно. Он внимательно смотрит на меня. Наши лица совсем рядом. Я делаю вид, что не замечаю его намеков.

Как ни в чем не бывало, я продолжаю:

— А Мирабо…

— Мирабо все равно, лишь бы платили побольше! — отвечает Барнав, даже не дослушав мой вопрос.

Он обнимает меня за талию. Я спокойно убираю его руки.

— А вы? — спрашиваю я.

— А я хочу забрать у аррасского типа его преимущество! — говорит он.

Барнав целует меня. Далее следует поток признаний в любви. Ох, красавчик Антуан, на кой черт мне твоя любовь? Ты меня любишь? Ха! Да, я тебе нравлюсь, даже очень! Но это не любовь! Сколько слов! Сколько фальшивых слов. Ты не на трибуне, мой друг! А Макс… Опять Макс! С Максом поговорю завтра.