— А–а–а, историк, — хлопнул Панку по плечу, прямо в служебном коридоре, присевшего от неожиданности и от тяжести руки Сергея, — очень, очень приятно. Танюшка все уши прожужжала, какой ты замечательный.
Панку и сам оказался отличным мужиком. Пригласил Сергея на пиво, и за вечер ни разу ни словом… Ну о том самом, насчет чего вполне мог бы не на шутку разойтись прилично выпивший здоровяк.
— Танюшкин друг — мой друг, — бормотал он, обхватив Сергея за шею своей могучей рукой. — Будут еще проблемы — обращайся.
Сергей так и порывался, там же, за столиком в баре попроситься к Славе — после третьего бокала они перешли на «ты» и позабыли о званиях — в отдел. Панку, похоже, посетили схожие мысли, иначе зачем же он сказал:
— Я бы тебя к себе взял. Но так просто это не делается. Нужно представление наверх подать, а там спросят: а на каком основании? Надо, понимаешь, годик отработать, зарекомендовать себя как следует, а там уже и конкретика подоспеет. Ты уж постарайся, Серега.
На свое первое задание, — настоящее, без дураков, — Сергей попал в начале апреля. Зима, как это обычно случается в Молдавии бездарно провалила три зимних месяца и встрепенувшись лишь в марте, начала вываливать на ожившую было землю закрома снега и косить опрометчиво высунувшуюся зелень своей морозной косой. Первые дни апреля выдались сумбурными: в небесном парламенте вовсю шли ожесточенные прения фракции зимы с фракцией весны. И пока до решающего голосования дело не дошло, пока ни одна из сторон не получила решительного перевеса, люди на улице сносили тяготы капризной переменчивости небес имущих, безуспешно подстраиваясь под настроение самой высшей из всех властей, оказываясь под дождем без зонта, в снегопад — в туфлях на тонкой подошве, обливаясь под шубами потом от внезапной жары.
Земные парламентарии старались не отставать. Оппозиционные фракции нагнали для митинга на центральной площади около трех тысяч человек, переминавшихся, как на ладони, на самом виду у Сергея, который стоял, прислонившись кожаным рукавом к Арке победы, можно сказать, в центральном желудочке сердца столицы. Митингующим не обязательно было знать, что пока они размахивали флагами, выслушивали однообразно–пламенные речи и скандировали заранее заученные призывы, все это время они находись в оцеплении. В суперпрофессиональном, а потому и невидимом оцеплении. Впрочем, вооружившись вниманием, можно было заметить разбросанных по всему контуру площади мужчин в одинаково–темных кожаных куртках. Они молча рассматривали толпу, а если пристально рассмотреть и их, можно было заметить крохотный, как у людей с проблемным слухом, наушник — у одних в правом, а у других — в левом.
