— Да ну его, — махнул он рукой, — все уже в прошлом.
Наконец, принесли мититеи, и Сергей указал вилкой вначале в тарелку, а затем на Таню, которая в очередной раз отрицательно помотала головой.
— Слушай, — сказал Сергей, разрезая дымящуюся колбаску, — у меня тут проблема на работе.
— Уже? — удивленно подняла брови Таня.
— Такое дело, — Сергей отложил вилку и нож и нервно почесал подбородок, — даже не знаю, говорить ли тебе. Просто я теряюсь, честное слово.
— Ну рожай уже, — усмехнулась Таня.
Сергей посмотрел на нее, потом к себе в тарелку, наконец тоскливо — по сторонам.
— Сандра, — сказал он.
Минут через двадцать они вышли из кафешки и остановились на крылечке, чтобы выяснить, кому в какую сторону ехать.
— Она мне сразу не понравилась, — снова закурила Таня.
Сергей осторожно взял Таню за локоть и не почувствовав отторжения, наклонился почти что к самому ее уху:
— Знаешь, я хотел признаться тебе…
— Сереж, — не понижая в унисон ему голоса, перебила Таня, — я помогу тебе с Сандрой.
Сергей отпустил локоть и недоверчиво ухмыльнулся.
— Почему ты уверена, что сможешь помочь?
— По той же причине, по которой нам с тобой не нужно начинать все с начала.
Сергей недоуменно смотрел ей в глаза. Если ее изумруды что–то и излучали в этот сумеречный час, так этим чем–то были хладнокровие и абсолютная трезвость расчета.
— Потому, — сказала она, — что я замужем.
8
Сергей Вячеславович, не желаете ли кофе? Свежезаваренного? Да, как вы любите: два кубика рафинада и, разумеется, никаких сливок. Печенье к кофе? Лимонный мармелад? Зефир в шоколаде? Как будет угодно.
Шариковые ручки? Да, конечно, Сергей Вячеславович. Уже заказали. Будут завтра с утра, как вы просили: три с синей пастой, две с красной, одна с черной. Скрепки для степлера тоже заказаны. И файлы для бумаг, разумеется.
Вы не будете возражать, если я протру ваш монитор? Хорошо, слушаюсь. Разумеется, я смогу задержаться после шести, когда вы закончите и все сделаю. Нет–нет, не стоит беспокоиться! Да, конечно, не затруднит, я, если не возражаете, и клавиатуру протру.
Вопросы, вопросы, вопросы. Вначале недоуменные, как кипяток на голову: что, черт возьми, происходит? Затем с опорой на гипотезу: между ними что–то есть. Да, но что она себе позволяет? И куда только, мать его, смотрит начальство? Наконец, когда гипотеза старится до возраста факта, вопросы окончательно выводятся из сферы влияния голых эмоций, они мудреют, становятся куда более коварными и задаются как правило не вслух. Как бы сделать так, чтобы незаметно насолить этой парочке? Смотри–ка, как спелись, «на ура» их не возьмешь, надо в обход, незаметно и надежно сжимая кольцо окружения.
