– Мне написал генерал Розен, – заговорил генерал Ермолов, – что Бестужев отправился с экспедицией на Цебельду. На них напали черкесы. Бестужев был ранен в перестрелке. Его горцы уволокли с собой. Погиб ли, жив ли – никто не знает…
Алексей Петрович Ермолов, по матери двоюродный брат Дениса Давыдова, ехал из Петербурга, где сдавал кавказские дела, в Орел к своим родным и по пути завернул погостить в Кузьминки по приглашению княгини Потемкиной. В тот год герою Отечественной войны с французами легендарному начальнику штаба Первой русской армии исполнилось сорок девять лет. Пять лет он безраздельно правил Кавказом. За это время вокруг имени Ермолова, и без того славного, скопилось столько загадочных толков и слухов, что они не могли не докатиться до нового государя. Проконсул Кавказа, как называли за глаза Ермолова, одних восхищал, а других ужасал.
Львиная грива Ермолова, известная многим по портрету в галерее Двенадцатого года в Зимнем дворце, густо посеребрилась, под глазами легли морщины, отпущенные усы старили его, придавали лицу выражение жестокости. Взглянув на незнакомого ей генерала, Мари-Клер почувствовала вдруг, как ее охватила нервная дрожь, и, несмотря на солнечную, теплую погоду, она ощутила в сердце холод. Как будто почувствовала, что этому суровому, волевому человеку предстоит сыграть в ее судьбе нешуточную роль.
Ермолов повернул голову – взгляд его холодных светлых глаз скользнул по юной француженке. Он слабо улыбнулся. Резкие складки морщин на крупном, мужественном лице стали еще явственнее, темные круги под глазами и крайняя раздражительность – заметнее. Завистники устроили так, что долго подкапывавшийся под Ермолова генерал Паскевич теперь все же одержал верх и всесильный проконсул уезжал побежденным, так и не осуществив своих планов.
– Подписал ли государь твою отставку, Алексей Петрович? – осторожно осведомилась Елизавета Потемкина. – Не одумался? Не дал себе труда?
– Какой уж труд, Лизавета Григорьевна. – Мохнатые брови Ермолова сердито сдвинулись на переносице. – Начал я юнцом под водительством папеньки твоего, князя Григория Александровича, служить Отечеству. И тридцать пять лет на одном винту крутился – не шутка. Отечеству полезен быть желал, государыней Екатериной и государем Александром Павловичем забыт или обижен не был – грех жаловаться. А вот государю Николаю Павловичу я служить не намерен. Добровольно ухожу. Да и какой он Павлович… Приблудный детеныш.
