– Рана действительно настолько серьезна?
– В начале нам так не показалось, у него были и гораздо хуже ранения, но с каждым днем ему становится хуже. К тому же он совсем ничего ни ест, и от этого еще быстрей слабеет.
На какое-то время снова замолчали, помешивая угли палкой, Седрик вдруг неожиданно резко вскинул голову.
– У них есть дети?
– Нет.
Уэйкфилд по выражению лица рыцаря понял, ответ ему вовсе не пришелся по душе, незаметно для собеседника сочувственно покачал головой, еще раз убеждаясь, не смотря ни на что, братья любят друг друга.
До самого рассвета больше не обмолвились ни единым словом, а с первыми солнечными лучами продолжили свой путь. Лишь к вечеру усталые, наконец, добрались до замка, увидев родные стены, Седрик почувствовал, как болезненно сжалось сердце. При встрече с Агнессой он был ошеломлен произошедшей в ней перемене, она очень заметно располнела, но даже не это бросилось в глаза и смутило его. Лицо дамы выглядело слишком нервным и напряженным, довольно рано постаревшее оно совершенно уже не напоминало милое ангельское личико Агнессы. Окинув хищным взглядом прибывших девушек, глаза хозяйки изучая, задержались на лице Бренды.
– Моя невеста леди Бренда Клайв и ее кузина Кэтрин Айлз, – предупредительно представил Седрик.
К собственному удивлению, неожиданно заметил довольно странную реакцию со стороны дамы, при его словах глаза Агнессы изумленно расширились, в них вспыхнул чересчур заметный интерес. В первую секунду он был слегка озадачен странным поведением, но тут же объяснил себе это тем, что представил Бренду как свою невесту. Агнесса перевела взгляд на Седрика и видя, что он наблюдает за ней, опомнилась, неприветливо бросив:
– Уилл в своей комнате.
Увидев брата, он был окончательно сражен, сильно похудевший, болезненно бледный, с черными кругами под глазами Уилл невероятно изменился и напоминал сейчас собой живой труп. Они вошли в комнату вдвоем с Уэйкфилдом, Седрик с облегчением отметил, что брат находится в сознании.
– Уилл, ты меня слышишь?
– И даже вижу – В слабом голосе даже и сейчас были слышны насмешливые нотки.
Взглянув на Уэйкфилда, Седрик убедился, что и тот заметно удручен видом больного, значит, ему с каждым днем действительно становиться хуже.
– Я хочу осмотреть твою рану. – Решительно потребовал Седрик.
– Ну, если это доставит тебе удовольствие, я к твоим услугам.
Склонившись над братом, решительно откинул одеяло и обомлел, грязные, засохшие от крови бинты являли собой ужасное зрелище, к тому же от них исходил тяжелый запах гнили. Седрик перевел взбешенный взгляд на Уэйкфилда, разъяренным голосом, срывающимся на крик, возмутился:
