– Вот-вот, я так и думала, что он дамский угодник.
Рейвен недовольно крякнул, поняв, что сказал лишнее:
– Нет, так уж вовсе его не назовешь, скорее дамы сами преследуют его, что, по-твоему, ему остается делать? – Немного прищурившись, рыцарь попросил – Птичка, я думаю, ты не станешь передавать наши откровенные разговоры Бренде?
Кэтрин обиженно насупилась:
– Конечно, нет, хоть и очень бы этого хотела.
– Поверь не выйдет ничего хорошего, если мы будем давать им советы, и вмешиваться в их отношения, пусть сами все решают, ты согласна?
– Нет.
– Как?
– Я буду молчать, но если он посмеет обидеть Бренду ни ему, ни тебе не поздоровится.
– А причем тут я?
– Ты же пытаешься доказать какой он замечательный.
– Я его люблю всей душой как брата.
– Ну, все прямо любят его, просто какой-то идеал.
– Нет не идеал и ему свойственно ошибаться, как и всем нам, но человек он действительно хороший и прошу тебя, хватит уже об этом.
Согласно кивнув головой, Кэтрин упрямо повторила:
– И все-таки Уилл мне нравится гораздо больше.
Рыцарь раздражительно пожал плечами, вертя в руках куриную ножку задумчиво посочувствовал:
– Он единственный, кто, несмотря на то, что все так благополучно завершилось по-прежнему несчастен.
– Я сразу поняла, что его жена не любит его, настолько запущенных ран мне еще не приходилось видеть, просто удивительно, что не произошло заражение. Ведь она же выходила замуж по собственному выбору.
– Возможно, раньше и любила.
Кэтрин возмущенно запротестовала:
– Так не бывает, если человек любит, то на всю жизнь.
– Птичка моя я просто счастлив, что ты так считаешь, и полностью с тобой согласен, я всегда буду любить тебя, моя радость.
Вошедший в этот момент Седрик услышав последние слова друга, пораженный замер на месте, произошедшие в рыцаре за последнее время перемены были просто невероятны. Раньше всегда такой сдержанный, немногословный, отчаянный до безрассудства, иногда даже поражавший излишней жестокостью во время сражений, теперь же буквально на глазах превратился в ласкового и нежного юнца. Седрику стало неудобно, что явился невольным свидетелем такого задушевного разговора, растерявшись, сообразил, возвращаться поздно, в любую секунду они могут заметить его и тогда уж точно решат, что подслушивал. Стоя на месте, преувеличенно громко затопал, изображая шаги, в душе веселясь, что опять умудрился попасть в такую глупую ситуацию. Сидящая пара, резко развернулась в его сторону, Седрик мгновенно изобразил удивление:
