Родители понятия не имели о том, во что играли в те дни их голодные дети…
Это было сразу же после войны, во время страшной засухи 1946 года. Земля ссохлась, растрескалась, покрылась глубокими чёрными морщинами. А на ослепительно прекрасном голубом небе сияло безжалостное, ко всему равнодушное палящее солнце. Под его лучами трава полегла, словно пытаясь найти убежище от зноя в собственной тени. Пожухлые листья опали, и деревья стояли обнажённые и убогие, как будто их нарисовали чёрным карандашом на белой бумаге.
Люди молчали и терпели. Сидя за столом, они вспоминали о том, что пришлось пережить в недавней войне, о том, что тогда с едой было ещё хуже — её просто не было. Матери учили детей есть аккуратно и бережливо, отщипывая крохи от ржаного, пополам с отрубями, хлеба или кладя в рот по капельке крутую пшённую кашу. Как никогда ранее, множились и разносились самые чудовищные слухи о голоде и лишениях, о том, что в некоторых деревнях уже едят кору, листья и даже бумагу.
Но детей мало интересовали все эти слухи, они были заняты новой увлекательной игрой.
К Гогу, сыну Фабрики (у отца мальчика было совсем другое имя, но его прозвали так, потому что он, один-единствениый во всей деревне, имел самогонный аппарат и маслобойку), приехал старший брат, который служил приказчиком в соседнем городе Питешти. Приехал он домой разодетый в городское платье, с зелёными очками на носу. Потом он вернулся обратно в город, а очки забыл в отцовском доме. Это заметил только Гогу. Как только брат уехал, он украдкой схватил очки и убежал с ними на огород, а затем в поле. Там он надел их и оцепенел от изумления. Всё вокруг выглядело странно и непривычно.
Каждому, кто надевал зелёные очки, казалось, что он перенёсся в совершенно другой мир. Повсюду воцарялась вдруг такая тишина, что слышно было, как стучит собственное сердце. И на солнце можно было смотреть сколько угодно, не щурясь, как на самый обыкновенный клубок красных ниток. Мало того, над всей землёй будто нависала огромная чёрная туча, готовая вот-вот пролиться свежим ливнем. И одолевало желание мчаться вперёд, чувствуя, как воздух врывается под рубашку и обдувает прохладой. Всё вокруг становилось зелёным: и кукуруза, и фасоль, и картофель, и даже сливовые деревья — словом, всё, что совсем недавно было засохшим и белёсым, будто присыпанным мукой. В тот первый день Гогу долго бегал сломя голову, стараясь всё разглядеть и даже пощупать руками. Он носился как оглашенный по полям, пока не добрался до выгона. С тех пор он приходил сюда ежедневно.
