— Думаешь, — сказал мне дедушка, — у белки во всём этом лесу одна кладовая? Как бы не так! У неё их столько, что со счёта собьёшься. И в дупле и под корнями. Сама белка порой какую-нибудь да позабудет. Глядь — вот тебе и чудо: орешник пустит корни у подножия какого-нибудь бука или дуба! Правда, бывает и так, что белка делает глупости: иногда яйцо из гнезда сворует, но мне она помогает. Это один из моих маленьких лесников.
— А есть и другие?
— Конечно, есть; сейчас и до них дойдём.
Мы шли по тропинке дальше. Поднялись на пригорок, потом спустились к берегу ручейка. Здесь росла высокая ольха. Осень уже обнажила почти все деревья; редко где задержался огненно-красный листок.
Мы остановились у кучки еловых шишек. Вокруг ольхи таких кучек было несколько: одни побольше, другие поменьше. А рядом с кучками и у самой речки взошли молодые ели и пихты.
— Здесь работает другой мой помощник. Давай постоим — подождём его. В это время он отправляется на работу.
И вправду, шишки ели и пихты должен был кто-то сюда принести. Ведь не выросли же они на ольхе! Кто же этот дедушкин помощник?
Вдруг на ольху уселся дятел, держа в клюве еловую шишку. Он закрепил её между двумя ветками, вцепился когтями в кору, упёрся хвостом — а перья на хвосте у дятла жёсткие и крепкие, настоящие подпорки — и стал стучать клювом, как колотушкой, семечки из шишки вылущивать. Упадёт какое семечко вниз — вырастет ёлка, другое до ручья долетит и по нему доплывёт в долину — там тоже ёлочка вырастет. Кончил дятел клевать, вынул шишку, бросил её вниз, а сам полетел за следующей.
— Ну что, видел? Червяки теперь глубоко под кору спрятались, их так легко, как летом, не выковыряешь. Что же делать дятлу? Не голодать же. Вот он и ест еловые семечки и помогает мне лес рассаживать!
— Наверное, у тебя есть ещё помощники?
— Да, все птицы, которые питаются червяками, букашками и гусеницами. Если б не они, гусеницы во всём лесу листья бы сожрали!
Свет зари творит с болотом необыкновенные чудеса. Гладь воды то ярко сверкает, как зеркало, то тускло блестит, как стальная плита, то переливается искрами, как россыпь золотых монет. Словно в плавающие кубки, льются в кувшинки золотые лучи солнца. Тростниковые заросли будто покрыты серебристой пылью. Повсюду тишина и покой, как в раю.
Журавль проснулся на рассвете и сразу же зашагал по болоту. Его тело легко покачивается на длинных, тонких, как стебли, ногах. Он то и дело останавливается, опускает клюв в воду и пристально разглядывает дно, будто что-то выискивает. Утро выдалось прохладное, и это ему весьма по душе. Приятно, когда ноги омывают холодные струи воды и лёгкая дрожь пробегает по всему телу, до кончиков крыльев.
