Тут сказалась одна из самых привлекательных особенностей Василия Алексеевича: его органическая нелюбовь к неправде - не к «неправде» в каком-либо поэтическом смысле вроде «кривды», а просто к искажениям, к преувеличениям, к умолчаниям, к односторонности, к неверному освещению событий, ко всему тому, что нехорошо выражается словом «тенденциозность». Он один из самых искренних и правдивых людей, каких мне когда-либо приходилось встречать. И, как ни странно, именно эта его черта положила начало совершенно неверной легенде: «Маклаков? Он и правый, и левый, и кадет и не кадет, и либерал, и консерватор, он не хочет ссориться ни с кем». - В действительности В.А., будучи либералом, не хотел - а может быть, и не умел - замалчивать то, что ему в либералах не нравилось. Думаю, что эта черта не только не была ему полезна, но чрезвычайно ему вредила в его политической жизни: «грести против течения» - дело неблагодарное: «течениям» это очень не нравится. Если б В.А. хотел, Столыпин, наверное, предложил бы ему должность министра. Еще легче ему было бы стать министром после революции (об этом дальше). Но, как кратко сказано в его биографии, он «ни ученых степеней, ни чинов, ни знаков отличия никаких не имел».
Мог бы иметь все это. Немного найдется людей, столь необыкновенно одаренных. И друзья, и недоброжелатели согласятся, что дело не только в громадном ораторском таланте В.А. С этим даром у него счастливо сочетается редкий ум, большие разносторонние по знания, исключительная память, столь же исключительное личное обаяние. Маклаков был лучшим украшением русской адвокатура 20-го столетия. Но, признаюсь, мне трудно понять, как он вообще мог стать адвокатом.
Андре Зигфрид прочел лекцию о знаменитых ораторах последнего полустолетия. Он делит их на три разряда. Первые ставили себе задачей волновать (émouvoir), из них лучшими были Клемансо и Бриан. Вторые старались убеждать (convaincre), - тут никого нельзя сравнивать с Анри Робером и с Вальдек-Руссо. Третьи заботились преимущественно о том, чтобы осведомлять (informer); эти третьи, не «настоящие», обыкновенно профессора, - между ними Зигфрид первое место отводит Брюнетьеру и Альберу Сорелю. Лекция была на редкость блестящая, но, вероятно, далеко не все согласятся с одним из основных положений Зигфрида: ораторы двух первых разрядов (т. е. «настоящие») всегда так или иначе «лгут». Это не мешает им быть искренними и правдивыми людьми. Не лгать они
