К 80-летию В.А. Маклакова - Марк Александрович Алданов

В одном из лучших европейских энциклопедических словарей, в общей статье об адвокатуре в мире, сказано: «В России адвокатов мало; их назначает правительство; они никогда не выступают публично; роль их заключается в том, чтобы составлять записи и посещать судей. И гражданское, и уголовное судопроизводство секретны; вопросы об имуществе, о свободе, о жизни и смерти решаются помимо адвокатуры».

Это сказано об адвокатуре императорского периода. Правда, словарь довольно старый, но им постоянно пользуются и теперь. Конечно, автор этого сообщения добыл свои сведения из источника еще более старого, относившегося, верно, к царствованию Павла I. Такие же сведения и теперь печатаются о недавнем русском прошлом часто. Никакой злой воли тут нет. Злая воля в замалчивании всего хорошего в России была лишь у очень немногих европейцев. Фридрих II ругал Вольтера за то, что он вообще стал писать о «стране волков и медведей». В письме к д’Аламберу Вольтер, имея в виду Семилетнюю войну, заметил, что «русские в Берлине однако вели себя медведями очень благовоспитанными».

Вышинский объявил, что советский судья, в случае столкновения между законом и генеральной линией партии, должен без колебания руководиться партийными предписаниями; они и составляют высший закон. По этому поводу западные газеты писали, что Вышинский следует традициям русского дореволюционного суда. В действительности, уж если можно тут говорить о традиции, то скорее о западноевропейской: в сущности, Вышинский повторил 8-ю статью террористического закона 22 прериаля: «La règle des jugements est la conscience des juges éclairés par l'amour de la patrie; leur but - le triomphe de la République et la ruine de ses ennemis»{1}.

Европа плохо знала Россию. Не очень хорошо и Россия знала Европу, - только любила ее гораздо больше, почти всем европейским в последние два столетия восхищалась, почти всех европейцев принимала радушно{2}. Даже за клевету обижалась не так уж сильно. Теперь это очень изменилось.

Конечно, дореволюционный русский суд (за исключением сравнительно редких случаев) был судом превосходным - по серьезности тона, по деловитости, по внимательному отношению к подсудимым, по совершенному беспристрастию председателя. Суд никогда не превращался в балаган, с грубейшей бранью между сторонами. Дает ли. однако, клевета право на «перегибание палки». Много лет тому назад я был в Париже на докладе известного русского адвоката; он делился своими воспоминаниями о петербургской адвокатуре; все адвокаты были безупречные рыцари, бескорыстные защитники вдов и сирот. Я выходил из зала вместе с В.А. Маклаковым. Он развел руками и сказал: «Все же, как ему не стыдно так врать?»