Леонид Невзлин
Однажды Таня пришла ко мне и сказала, что развелась, и ей нужна «крыша», потому что её муж агрессивно себя ведёт. Вопрос этот я уладил довольно легко, я с её свёкром был знаком давно, и у меня с ним были хорошие отношения.
Сейчас это, пожалуй, не имеет значения, но Таня была мне очень близка, какое-то время мы испытывали очень сильные чувства друг к другу.
Она работала со мной последние годы, и в 2003 году де-факто переехала со мной в Израиль. Потом отношения пошли на убыль, мы расстались. Я не мог уйти из семьи. К тому времени со мной уже находилась старшая дочь Ира, а Марина тогда была в переходном возрасте.
Что касается Татьяны - я имею в виду мою жену - то она к тому времени была уже недееспособна, и я поэтому не мог уйти из семьи. Расстались мы с Таней по нескольким причинам. К примеру, она продолжала очень остро воспринимать всё, что касалось её детей и бывшего мужа. Ей, например, звонила её мама, рассказывала о каких-то событиях, о детях, и я видел, что она сразу менялась. Становилась нервной. Я понимал, что она всё ещё живёт прежней жизнью. Эмоционально она была там, в той семье. И это, мягко говоря, мне не нравилось. Я понимал, куда всё идёт. И каждый раз, приезжая в Израиль, она уговаривала меня вернуться. Мол, Ходорковский на свободе, всё под контролем. У меня есть такая привычка. Я очень часто не возражаю. Не спорю. Слушаю, пропускаю через себя. Она мне ничего плохого не желала - в этом я не сомневаюсь. Просто я понял, что я не то место занимаю в её голове, которое мне хотелось бы занимать. По этой причине и ещё по нескольким, в октябре-ноябре, когда Ходорковский уже был арестован, я понял, что дальше свою жизнь я хочу жить не с ней. Я извинился, сказал ей, что у нас не получилось, что материально я ей буду помогать, но нам надо расстаться. Впоследствии я никогда об этом не пожалел. Ни одной минуты. При полном к ней уважении.
Сейчас, вспоминая это время, я ни в коем случае не хочу и не могу говорить о Тане плохо. Когда возникло известное всем дело ЮКОСа, Ирина Васильевна Федорова была просто броня, и к ней невозможно было подступиться, Таня тоже вела себя более чем достойно. Она была умнее следователей и всех тех, кто пытался нас обвинить. Она вообще умный человек. Я говорю о том времени, когда их вызывали и допрашивали.
Сейчас у Тани всё в порядке. Замужем, двое или трое детей.
Тогда же, в конце сентября, несколько дней в Израиле провёл Ходорковский. Он прилетал к друзьям и коллегам по ЮКОСу. Насколько мне известно, Брудно и Лёня говорили Ходорковскому, что есть информация о том, что в России планируется его арест. Просили не возвращаться, уехать куда угодно. Но он отказался обсуждать эту тему и сказал, что возвращается в Москву. Помня, как мне кажется, наши просьбы, мольбы и мои слёзы, Лёня напомнил Ходорковскому о его родителях, но Миша сказал, что его родители «железные».
