В 1941 году началась война. Папа остался в Москве, часто ездил на фронт, хотя основная его работа была в столице. Мы же с бабушкой Эсей, мамой и её родителями уехали к нашим родственникам по маминой линии в Горький (ныне Нижний Новгород). В скором времени стали бомбить и Горький. Для нас это не было неожиданностью: первые бомбежки мы пережили ещё в Москве. Помню, что в Горьком не было бомбоубежищ, а были так называемые «щели», выкопанные в земле. Вот в эти самые «щели» мы и прятались.
Оставаться в Горьком было опасно, и мы перебрались в Уфу. Плыли туда на пароходе. Плыли долго. По дороге к нам присоединилась двоюродная сестра моего папы Рива со своим сыном. Пароход был весь набит людьми. Мне было уже три года, и я эту поездку помню. Например, очень хорошо помню, как меня случайно обварили кипятком. Слава богу, ожоги были несильные. В Уфе мы поселились в бараке недалеко от реки Белой. В одной комнате поместилась и мама, и её родители, и бабушка Эся, и я, разве что та часть комнаты, где жили бабушка с дедушкой, была отгорожена занавеской.
Отчетливо помню, как приходили извещения с фронта. Извещения о моих дядях, братьях моей мамы. Их было трое, и все они погибли. Я помню рыдания мамы, рыдания бабушки... Все плакали, и я чувствовала, что в дом пришло горе.
Потом мы вернулись в Москву в нашу комнату на Госпитальном валу. Нашим соседом по коммунальной квартире был доктор наук, профессор, преподаватель МГУ Николай Дмитриевич Соколов с женой Еленой Прокофьевной. Она была архитектором. Я упоминаю о них, потому что мы не только соседствовали, но и дружили многие годы.
Что ещё рассказать о моем детстве? Я, как все советские дети, ходила в детский сад. Хорошо помню куклу, которой я особенно дорожила. Её мне подарили друзья родителей: дядя Вася Догваль и его жена тётя Ира. Кстати, меня Ириной назвали в её честь. Дядя Вася прошёл всю войну, служил какое-то время в Германии и, как многие военнослужащие, привёз с собой трофеи. Таким трофеем и была эта кукла. Она была удивительная, у неё закрывались и открывались глаза. В СССР таких кукол тогда не было. Я её хранила до самого переезда в Израиль, а так как мы собирались в дорогу несколько поспешно, то я её не смогла взять с собой, и до сих пор не знаю, какова её судьба.
Леонид Невзлин
Есть ли у моих детей любимые игрушки? Конечно, есть. Как у всех маленьких детей. У себя не помню. Мишка, по-моему...
В 1946 году пошла в школу. Не трудно подсчитать, что учиться я начала в 8 лет, в то время это считалось нормальным. Конечно, никаких спецшкол тогда не существовало, и я ходила в самую обычную школу для девочек № 435. Мама рассказывала, что в начальной школе мне не очень повезло с учительницей. Она была деревенской, малограмотной женщиной, делала много ошибок в речи, например, говорила «шешнадцать». Правда, в средней школе у нас уже были хорошие учителя.
