— Ах, Фил, Фил, — вздыхает Каблуков, — что–то совсем ты себя работой загнал, может, я зря пришел?
Зюзевякин пристально смотрит на Каблукова. — Да нет, — говорит он, помолчав минутку, — не зря, видимо, что–то стряслось с тобой, Джон Иванович, а?
— Стряслось, — покорно отвечает ДК.
— Вот и расскажи, а заодно и пообедаем. Кошаня! — взлаивает Ф. З. во вдруг включившееся переговорное устройство, связывающее кабинет с приемной. Кошаня впархивает на своих длинных красивых ногах и застывает в добром метре от стола. — Сооруди–ка нам, лапонька, обедец, на двоих, да чтобы позабавнее, а, лапонька? — Лапонька исчезает в одной из боковых комнат, а Зюзевякин предлагает Каблукову помыть руки перед едой, на что тот отвечает гордым кивком, и оба приятеля исчезают в благоухающей всеми мыслимыми и немыслимыми парфюмерными ароматами зюзевякинской рукомойке. Но опустим бессмысленную преамбулу, должную, по всей видимости, предвосхитить дальнейшее течение событий, пусть Зюзевякин с Каблуковым поскорее окажутся за уютно накрытым столом и перейдут к обсуждению таинственных событий (точнее же говоря, события), изменивших (изменившего) всю жизнь Джона Ивановича Каблукова. Но вначале, естественно, обед.
— Как ты относишься к китайской кухне? — спрашивает своего друга/сотрапезника Ф. З
. — Замечательно, — говорит Д. К. и приступает к поглощению салата из маринованных куриных шкурок, смешанных с дальневосточным папоротником.
— Это надо запивать! — серьезно говорит Зюзевякин, отправляя в рот какую–то смесь из грибов, улиток и креветочного мяса.
— Подогретым вином, — так же серьезно отвечает Каблуков и принимается за редкую рыбу серебрянку, доставленную к сегодняшнему столу прямо с побережья Южно — Китайского моря.
— А фаршированные свиные ножки ты любишь? — еще более серьезно спрашивает Зюзевякин.
— Если только с грецкими орехами, — проникновенно отвечает Каблуков и делает еще один добрый глоток подогретого и сдобренного специями вина, доставленного спецсамолетом из восточных провинций великой страны за великой стеной.
— Еще будут пельмени, — продолжает свою серьезную речь Зюзевякин, — из трех сортов мяса.
— Это прекрасно, — благодарно отвечает столь же серьезный Каблуков. — Знаешь, а серебрянка действительно хороша!
— Жаль только, на ласточкины гнезда не сезон, — кручинится Зюзевякин.
— А на акульи плавники?
— На них сезон, только вот еще не привезли, на днях будут…
— Люблю суп из акульих плавников, — бормочет Каблуков, заглатывая последнюю лягушечью ножку, дожевывая последнюю свиную ножку, фаршированную грецкими орехами, посматривая на аппетитно дымящиеся в тарелке пельмени, начинка которых сотворена мудрым и умелым поваром Юй Лунем из трех сортов мяса.
