Полуденные песни тритонов[книга меморуингов] | страница 52

Это был типичный совдеповский туалет с грязным кафельным полом, пахнущими писсуарами и тусклой лампочкой, свет от которой еле пробивался через запыленный матовый плафон.

И тут глагол «расстроился» надо заменить на другой — «испугался».

Я был еще школьником, но временами уже боялся людей.

И тип, стоящий в самом углу, мне сразу не понравился.

Он был в плаще, хотя на улице было лето.

Может, из–за его плаща мне сейчас и кажется, что тогда шел дождь?

Быстренько отжурчав, я начал продвигаться к дверям, за которыми пахло намного лучше.

Внезапно тип оказался передо мною.

Он распахнул полы плаща и я остолбенел.

Он был без брюк и без трусов.

И одной рукой раскачивал свой тупой и толстый шланг.

Не знаю, что на меня нашло, но я вздрогнул, подпрыгнул и врезал ногой ему по яйцам.

Потом развернулся и помчался к выходу на улицу.

Видимо, ему стало больно и он завопил.

До сих пор мне кажется, будто я различал тогда каждое слово.

Что–то вроде:

ПАРЕНЬ, Я ВЕДЬ ПРОСТО ХОТЕЛ У ТЕБЯ ОТСОСАТЬ!

На улице действительно моросил дождь и уже зажигались фонари.

Блеклые, тусклые, люминесцентные.

«Простите меня, что я приносил вам беду…», но это уже не из Кавафиса.[13]

Театр назывался «Пилигрим» и располагался на седьмом этаже второго здания университета, где находились факультеты для очень умных — физический, математический, химический, биологический, в общем, не нам, гуманитариям, чета. А еще там был клуб, где и обосновался театр.

В котором непонятно в какой уже день оказался и я, как то и положено любому нормальному юноше–эксгибиционисту, так как юноши — они всегда эксгибиционисты, да и девушки, между прочим, тоже, одно постоянное желание: выставить себя на публику.

Хотя я до сих пор этим грешу, например, те же меморуинги можно назвать еще и «Записками эксгибициониста». Таким образом, получается уже четвертый вариант названия:

1. Полуденные песни тритонов,

2. Надписи на книгах,

3. Удаленные файлы,

4. Записки эксгибициониста.

Только с годами любой человек начинает грешить девиацией иного рода, вуайеризмом, а писатели так вообще на этом заклиниваются, постоянно подсматривают, подглядывают, подслушивают, поднюхивают, одним словом — подвуайеривают. Ладно я, даже в бинокль на противоположные окна не смотрю, а ведь есть и такие, что ходят как шпионы с записными книжками и в них каждое слово записывают, будь это хоть в автобусе, хоть на рынке или в магазине — никакой разницы!