Полуденные песни тритонов[книга меморуингов] | страница 10

Странная, плюшевая комната была заставлена стеллажами, на которых в продолговатых, толстеньких, застекленных коробках хранились наколотыми на булавки жуки и бабочки, почему–то меня тогда больше интересовали жуки, говоря конкретнее, жуки–скакуны из подотряда плотоядных.

Сicindelidae.

Жук–скакун: хищное, стройное насекомое с длинными ногами, большими глазами и сильной челюстью.

Я их тоже очень давно не видел, наверное, так же давно, как и тритонов.

По всей видимости, они проживают в соседнем раю. Не таком мокром, но по–своему приятном.

И в нем они тоже поют, только голоса у них скрипучие.

От них по коже пробегают мурашки, как от тех давних, зимних хождений к Б. П., точнее — от возвращений к себе домой, через весь этот гребаный город, пробираясь между сугробов, под раскинувшимся на треть неба ослепительным ромбом Ориона с ярчайшей точкой красного гиганта Бетельгейзе и желтоватой, полной и наглой луной.

В кармане зимнего пальто у меня должны лежать то ли большие плоскогубцы, то ли тяжелые гвоздодерные щипцы — это от маньяков. Я всегда их ношу в кармане, на всякий случай. Хотя ни одного маньяка никогда еще не видел, зато говорят мне о них все постоянно — и бабушка, и дед, и даже мать. Так что они должны быть где–то тут, рядом, шарахаются за сугробами, клацая такими же сильными челюстями, как и у плотоядных жуков–скакунов.

На подходе к дому меня уже просто трясет, я не выдерживаю и бегу, сворачивая во двор, вроде бы как чьи–то шаги отдаленно хрустят по снегу, но я уже в подъезде, маньяки так и не догнали меня. Открываю дверь длинным, тяжелым ключом, врываюсь в прихожую и облегченно выгружаю из кармана то ли плоскогубцы, то ли щипцы–гвоздодеры, которые так и не пригодились мне и на этот раз.

А интересно, как бы я отбивался этой штуковиной, если бы на меня напали всерьез?

Понятия не имею, да это и хорошо.

Тритоны плавают в своем уютном плоском аквариуме, самец подгребает к платформе, заползает на нее и пристально смотрит на меня странными, желтоватыми бусинками глаз.

Я вспоминаю, что надо бы их покормить, корм — маленькие красненькие червячки, именуемые малинкой, — хранятся в специальной баночке.

Сейчас, когда они уже столько лет находятся в своем восхитительном раю, еда им, наверное, не нужна.

И они беспрестанно поют, а пожилой мужчина с лысым черепом все подыгрывает и подыгрывает им на потемневшей безродной скрипке, порою отводя смычок и размышляя, не стоит ли ближе к вечеру прогуляться до соседнего рая, полного таких красивых и лоснящихся от хитинового счастья жуков–скакунов.