Мы можем теперь также понять то, на чем основывается глубокое значение музыки, — почему все те умы, которые знали о внутренней связи вещей, издавна отводили музыке самое высокое место среди искусств; можем понять почему и неученые люди признавали особенное положение музыки, и почему она может затронуть и заставить звучать глубочайшие струны в нашей душе.
Когда человек в океане сна и бодрствования совершает переход от физического мира к астральному миру и отсюда — к деваханическому миру, то мы усматриваем в этом отображение его перевоплощений. Когда человек, умирая оставляет свое физическое тело, то он через астральный мир восходит в Девахан. Там он находит свою собственную родину; там — его место упокоения. Потом за этим торжественным временем покоя следует обратное нисхождение человека в физический мир и, таким образом, он все снова и снова проделывает переход из одного мира в другой.
Но как свое самое собственное, ибо оно самое родное ему, человек слушает то, что принадлежит деваханическому миру. Вибрации, которые пронизывает этот мир, человек чувствует в самых глубинах своего существа, тогда как астральное и физическое он ощущает в известной мере только как оболочки. В деваханическом мире находится его прародина, и отзвуки, доходящие из этой духовной родины человека, звучат ему в гармонии и мелодиях физического мира. Они вносят в этот низший мир предощущение некоего светлого чудесного бытия; они проникают в самые глубины существа человека и вызывают в нем трепет чистейшей радости, возвышенной духовности, которые не могут быть достигнуты человеком в земном мире. Живопись обращается к астральной телесности человека, мир же музыкальных тонов гласит наивнутреннему существу человека. И поскольку человек не является еще ни в какой мере Посвященным, постольку деваханический мир — мир его духовной родины — бывает дан в музыкальном. Отсюда высокая оценка музыки всеми теми, кто предощущает это. Также и Шопенгауэр предощущает это благодаря своего рода инстинктивной интуиции, которую он выразил в своих философских формулировках.
Итак, весь мир, а прежде всего искусства становится понятным благодаря оккультизму. «В верху — все как внизу, и внизу — все как вверху». Кто понимает это изречение в высшем смысле, тот научается в вещах мира познавать ценное, а потом еще более ценное, и так постепенно научается ощущать в том, что им признано как ценное, отображение все более и более высоких миров. Тогда он ощущает также и в музыкальном отражение некоего более высокого мира.
