Но, видимо, автор и сам не чувствует полной уверенности в своей позиции. Так, вслед за призывом почитать ближними всех, он сразу же оговаривается, делая особое исключение для тех, «которые одной веры с нами». Заметим, проведя параллели с притчей Христа, что, как это ни парадоксально, но именно иноверец, т.е. не иудей по вере, стал ближним последнему, явив ему свою милость. Причём самаряне были не просто нейтральными иноверцами, а иноверцами презираемыми, «так что само название Самарянин считалось у иудеев бранным и презрительным словом», – гласит та же «Библейская энциклопедия» [7], с. 618.
Следовательно, религиозная принадлежность не является критерием для определения понятия «ближний», что и подчёркивает Христос, вводя в притчу наряду с двумя равнодушными единоверцами (более того – священнослужителями) милосердного противника по вере.
Дифференцируя всех людей, т.е. всех ближних (с точки зрения автора, конечно) по признаку: «единоверец или иноверец», архимандрит Никифор тем самым выделяет среди них категорию «особенно близких нам». Иными словами, это – не иначе, как «ближние из ближних». И если уж нам предначертано возлюбить ближнего (просто ближнего), как самого себя, то, как же тогда мы должны возлюбить ближнего из ближних, т.е. привилегированного ближнего? И что или кто является мерилом такой любви? Вряд ли разделение ближних по сортам, да ещё на конфессиональной основе, способствует веротерпимости в отношении иноверующих.
Конечно, можно было бы и не комментировать столь подробно позицию (православного!) автора, поскольку для возражения достаточно привести только один факт. Христос своим вопросом: «Кто из этих троих был ближним?» прямо выделяет такового из действующих лиц притчи, а не почитает всех троих ближними, как должно быть по архимандриту Никифору.
Таким образом, ближний – понятие дифференцированное, и любви нашей на уровне «как самого себя» достоин далеко не любой и каждый. И чтобы обрести ближнего, надо прежде всего стать им, как и поступил милосердный самарянин из Христовой притчи, которая, к большому сожалению, редко бывает востребованной нами в повседневной жизни. Мы скупы на добрые дела и, как следствие, редко и трудно становимся ближними. Но тот, «кто разумеет делать добро и не делает, тому грех» (Иак. 4, 17). И чтобы удержать человека от пополнения своих «греховных запасов», апостол Пётр предлагает ему простой и доходчивый рецепт: «Уклоняйся от зла и делай добро…» (1 Пет. 3, 11).
