Девушки подавленно вздохнули. Им было нечего ответить. Алик говорил правду.
***
Секьюрити в холле гостиницы чуть было не поднялся из кресла навстречу Боне со строгим выражением на ответственном лице, но швейцар незаметным жестом успокоил блюстителя гостиничной нравственности. Боня выжидающе уставился на швейцара.
Тот выдержал испытующий взгляд молодого нахала со спокойствием гранитного памятника на кладбище и прошептал одними губами:
— Они в буфете.
И отвернулся, словно его спросили о том, который час, какие–то незнакомые посетители. Боня вальяжно прошествовал в бар и высмотрел там Сему Верабейцера.
Высокий человек с далеко выступающим кадыком у стойки приподнял полу широкого пиджака, словно приглашая Боню под свое крылышко. Он был в старинной тройке в мелкий рубчик, при галстуке с большой фальшивой бриллиантовой булавкой. Держался он ни больше ни меньше солидным профессором из иностранного университета. Седина на висках ему чертовски шла.
Он заказал Боне выпивку, снисходительно поставил стакан перед ним и сказал как–то по–родственному:
— На как живется–можется, ясный молодец?
— Сам знаешь как, Сэм.
— Забижают–таки мальчика большие дяденьки?
— Я не о том, Сэм. Я телок своих на ночь привел на выпас.
— А я‑то думал, ты по мне соскучился, противный.
— Сэм, позволь только ночь поработать, — проскулил Боня и с собачьей преданностью заглянул Семе Верабейцеру в глаза.
Сэм поморщился, оправил на груди жилетку. За стойкой бара он держался действительно, как профессор на кафедре.
— Я тебе сказал, где ты работать можешь? Базар–вокзал, вот все твои маршруты. Твои девки и так вляпались в мотеле у Сявки в чужую мокруху, что век не отмоются. А мне сомнительного контингента на требуется…
— Сявка уже покойник, а ты все его поминаешь.
— Ой–вей! Мне одной фотографии твоей в газете, где ты был в наручниках, по самое горло хватило.
— Ну, приловили менты, с кем не случается. Девки же выкрутились.
— Знаешь, вы с девками слишком ярко засветились, чтобы вас так быстро можно было притушить.
— Сэм, я тебя не обижу, ты меня знаешь. Пятьсот за трех оптом за ночь даю.
— Это само собой — тысячу. Ладно, запишу за тобой должок. Отдашь мне Африку, тогда поладим. Не насовсем, а в аренду прошу.
— Я ж говорил, Сэм, я только с нее и кормлюсь. Возьми Таню Ким.
— Дюймовочку? Красивых куколок у меня своих полно. Мне экзотики бы в свое стадо подбавить.
— В ней тоже есть экзотика — почти японская гейша.
— Она у тебя уже в трипдиспансере семь раз леченая.
