Таня Ким не верила в судьбу. Как можно убить ее, такую молоденькую, молодую и свежую, как цветок шиповника? Такую ведь только любить да любить.
Ей всегда казалось, что для мужчин самая высшая ценность в этом мире — девичье естество, и любила повторять глупую бабскую поговорку, что у всех мужиков ум — между ног. Только за одно это ее и должны носить на руках и стоять перед ней на коленях. Ей казалось, что так оно и было. Поступили так мерзко с подругой Африкой — но ведь она черная. Таня обольстительней и краше всех. А красивых не убивают…
Она с кокетливым любопытством смотрела, как ее привязывают веревками за руки и за ноги к бамперам двух машин. Это была для нее игра, опасная игра, но все–таки игра. Вот припугнут, а потом еще и на коленях перед ней стоять будут, вымаливая ее любви. Таня в жизни своей еще никогда не боялась мужчин, пусть они ее боятся.
Веревки были толстые, синие, какие–то удивительно нежные и шелковистые, так и ластились к рукам.
— А что, пацаны, меня возбуждают ваши штучки! — успела задорно выкрикнуть им Таня Ким, когда машины взревели моторами и рванулись в разные стороны, за руки и за ноги разрывая Таню на части.
Она даже не вскрикнула…
* * *
Но перепуганной до смерти Африке показалось, что она все–таки слышала предсмертный крик подруги, или это вспугнутые вороны у близкой дороги заграили высоко над головой. Девушка застыла в холодной потнице и затряслась, как в лихорадке.
Африка как листок на черной березе — жила одним трепетом. Есть такое дерево — черная береза. Она тоже мулатка, гибрид березы и осины. У себя в деревне Света Иванова плакала, обняв ствол черной березы. А та вторила ей своими слезами. У черной березы они всегда скупее, чем у белой. Черная не отпускает сок по весне так безрассудно, как белая.
Африка выбиралась по темному лесу почти битый час до кольцевой дороги. Лицо ее до крови было исхлестано ветками, а губы искусаны тоже до крови. Она шла напролом к дороге, движимая одной только злостью на весь мир. Да, она подставила Таньку. Но ведь ни Таньке, ни Прошмандовке — Зелме с ее заезжим папой из Латвии и вообще никому из девок не довелось и не доведется хлебнуть того, что с детства выпало на долю черной Африке. У ней каждый шаг и каждый миг был издевкой над ее затертой до грубой корки душой. Она уже одним этим все свои грехи на сто лет вперед отмолила.
Света в своей деревне закончила шесть классов, в самом начале седьмого класса какой–то местный идиот подначил подвыпивших старшеклассников в школьном крольчатнике рассмотреть, как устроено лоно у негритянок — «вдоль или поперек». После изнасилования девочку долго искали по всему району, но нашли только через год в землянке, где ютились «плечевые» девки — проститутки на дорогах. Так Света Иванова стала одноклассницей Тани Ким и Зелмы Латмане в спецшколе с окнами за решетками.
